Сердце Дракона. Неблагое дело. Война сынов

– Альберт? – в голосе Музыканта явственно слышалось облегчение. – Что-то ты рано, дружище. Нет, не подумай, я ничего не имею против. – Ему смутно помнилось, что он просил соседку впустить Альберта, если тот придет раньше. Пунктуальность тоже не относилась к числу достоинств Музыканта.

Альберт молча улыбнулся. Это был молодой азиат, наполовину китаец, наполовину японец, если только Музыкант ничего не путал. У него были темные, подстриженные «под горшок» волосы, что делало его похожим на азиатского Пола Маккартни (до того, как тот отпустил бороду), и плоское лицо. Кончик носа немного вздернут, что придавало лицу капризное выражение. На Альберте был шервани со стоячим воротником, какие носил Джавахарлал Неру, и черные брюки, и выглядел он для такой дыры, как эта, слишком элегантно.

Альберт поднялся с дивана.

– Я слежу за календарем, Малыш. Понимаешь, эта штуковина лучше всего действует в ночь новолуния. – Судя по выражению его лица, он полагал, что выразился достаточно ясно.

– Окей, дружище, – кивнул Музыкант. На лунные циклы он никогда особого внимания не обращал и потому понятия не имел, что такое новолуние. Сунув руку в задний карман, он достал клочок бумаги, который вручил ему старик. – Держи, дружище. А что насчет оплаты?

Выхватив у него бумажку, Альберт так и впился в нее глазами.

– Всему свое время, Малыш. Я еще должен убедиться, что товар не поддельный.

– Понятно, – кивнул Музыкант. Он и сам, случалось, покупал травку без предварительной проверки, о чем потом нередко приходилось жалеть. Товар всегда надо проверять.

Альберт достал другой клочок бумаги, гораздо более аккуратный, расправил его, приложил к тому, что получил от Музыканта, и усмехнулся.

Что-то в его усмешке было странное…

– Отлично.

– Ну так что, теперь я могу наконец получить свое? – Музыканту не терпелось покончить с этим делом.

Но Альберт, кажется, вообще перестал его замечать. Он что-то напевал себе под нос, и хоть слов Музыкант разобрать не мог, у него возникло противное ощущение, будто эти звуки такие же непонятные, как знаки, которые он видел на том клочке бумаги.

Обычно Музыкант гордился своей выдержкой, но на этот раз он начал выходить из себя. Он не любил, когда на него не обращают внимания, к тому же у него было полно дел.

– Послушай, дружище, занимайся своей ерундой, только мое время не трать! Мне надо купить травки, а потом у меня свидание с моей старушкой, и…

В этот момент кофейный столик вспыхнул.

– Черт! – Музыкант отскочил в сторону. Пропажу кружки Фредди, может, и не заметит, да и кошкам случается убегать из дома, тут можно особо не волноваться, но уж кофейный-то столик!.. Его Фредди наверняка заметит! Музыкант схватил одеяло, кинулся сбивать пламя и застыл на месте.

Кофейный столик уже превратился в груду пепла, но посреди огня возвышалась какая-то фигура. Мечущиеся языки пламени отбрасывали вокруг нее причудливые тени.

Альберт широко улыбался.

– О, да! Получилось! Наконец-то! Даже лучше, чем я думал. – Он с сожалением перевел взгляд на Музыканта. – Должен извиниться перед тобой, Малыш. Видишь ли, я обманул тебя, когда сказал, что смогу прилично заплатить, если ты достанешь то, что мне нужно.

Музыкант не мог оторвать взгляда от фигуры, охваченной огнем. От нее исходили волны зла, в руках она что-то держала, но что именно, не было видно. Языки пламени вздымались все выше к потолку.

Не сразу, но слова Альберта все-таки дошли до Музыканта, и он повернулся к гостю.

– Ты это о чем, дружище? – жалобно спросил он. – Ты ведь не собираешься кинуть меня?

– Я о том, – медленно проговорил Альберт, – что, если бы у меня были деньги чтобы тебе заплатить, мне бы не понадобилось заклинание, чтобы подчинить Сердце Дракона.

– Что? Сердце кого? – Музыкант все еще не мог оторваться от огня, которой не гас, но и не распространялся дальше. И от человека в огне он тоже не мог отвести глаз. Ничего подобного он еще никогда не видел.

В этот момент человек поднял руки, и Музыкант увидел кривой меч. Человек несколько раз взмахнул им – меч угрожающе засвистел в воздухе, языки пламени плясали, искры сыпались вокруг.

– И боюсь, – вновь заговорил Альберт, – свидетелей того, что я сделал, я тоже оставить не могу.

Глава 4

Сэмюэль Кэмпбелл ненавидел Рождество.

Против самого праздника он ничего не имел, или, вернее, не осмеливался ничего говорить, потому что всякий раз, как только он что-то об этом говорил, Диана бросала на него один из этих своих взглядов, а затем принималась читать лекцию о зимнем солнцестоянии. Во многих культурах существует традиция отмечать гибель и возрождение солнца, ибо солнце дарует жизнь, и так далее, и тому подобное.

Все это Сэмюэль, конечно, понимал. Понимал, почему христиане празднуют Рождество именно в это время года. Ранние христиане умели совмещать языческие и иудейские ритуалы, чтобы достичь взаимопонимания. И всегда удивлялся тому, что ранней церкви это удавалось гораздо лучше, чем современной.