Сердце Эрии

– Арий сказал, что это просто оберег, – попыталась оправдаться я, но, кажется, меня уже никто не слушал, кроме Эспера.

– Он разрушил чары Маретты, – вновь повторила Эсса и неожиданно вскрикнула, накрыв рот ладонями. – Значит, связанное со мной звено на ее шее погасло. Должно быть, Маретта сошла с ума от беспокойства. Она меня убьет!

– На что еще способны эти звенья? – подал голос Шейн, и я вздрогнула от его ледяного тона.

– Ни на что, – пробормотала Эсса. – Это просто Связь, которая позволяет знать, что сердце дорогого тебе человека все еще бьется и что оно испытывает.

Шейн скривился в усмешке и шумно выдохнул.

– А он позволяет слышать голос? – неожиданно спросил Эспер.

Все это время он с любопытством ворошил мои воспоминания, начиная с той ночи, когда волчий оберег сомкнулся на моей шее. Отыскав в них тревожный сон, настигший меня на Болотах, тамиру выдернул его из памяти – будто разорвал на пожелтевшие листы альбом с мрачными набросками Призрака.

– Нет, – покачала головой Эсса.

– Алесса слышала в своих снах Эрию, – неожиданно раздался за спиной голос Кассии.

Ведьма неспешно перешла вброд речку. Следом за ней семенила Шеонна с объемной корзинкой, полной разнообразных цветов и трав. Подруга окинула меня, промокшую в речной воде и молоке, удивленным взглядом.

– Эрия снова в родном мире, пронизанном силой своих Слез и сестринской крови. Она становится сильнее и возвращает собственный голос, по крайней мере, ту его часть, что еще может донестись из-за стен ее темницы, – закончила Кассия и, не удостоив нас большим, как ни в чем не бывало прошла мимо.

Вот и все, что нам довелось услышать от нее впервые за несколько дней ожидания. Мы с Эспером недовольно переглянулись.

Шейн молча развернулся и направился вглубь сада, к старой беседке. Я с тоской посмотрела ему в спину. Я должна была его догнать и извиниться за свою глупую ложь – ведь я даже не понимала, что меня на нее сподвигло. Шейн бы обязательно понял, если бы я ему объяснила, но мои ноги неожиданно налились свинцом и приросли к месту, а извинения оказались заперты в плену сомкнутых губ.

Я покосилась на Эспера, но рыжий пес лишь недовольно прянул ушами, отгоняя надоедливую муху, и закрыл глаза, вальяжно вытянувшись на траве.

После того как оковы Бездонного развеялись черным дымом, Эспер засыпал необычайно быстро: едва сомкнув веки, он тут же нырял во тьму, будто проваливался в пропасть, и, свернувшись клубочком на дне, спал крепким сном, пока первые лучи солнца не запускали теплые пальцы в его рыжую шкуру. Иногда, просыпаясь в холодном поту, я опасливо нащупывала его дремлющий разум, боясь столкнуться с холодной неприступной стеной, и, к своему облегчению, находила в душе зверя лишь спокойствие. Невольно я ему даже завидовала. Я давно забыла о мирном сне: закрывая глаза, я вновь оказывалась в зеркальном лабиринте, металась по окутанным мраком коридорам и содрогалась от пронизывающего ледяного тумана, вытекающего из пустых безжизненных рам.

Сопротивляясь медленно наползающим вязким щупальцам сна, норовившим окутать разум плотным коконом, я лежала на кровати, прижавшись боком к спящему тамиру, и задумчиво крутила в пальцах волчий оберег. Крошечная Слеза, закованная в хрусталь, тускло светилась во мраке комнаты, разбрасывая бирюзовые огоньки по стенам и дощатому полу.

Все это время я считала, что наши с Арием дороги разошлись в Перепутье, но, оказалось, он никогда не оставлял меня одну: мерный стук его сердца успокаивал в трудную минуту, а тепло согревало душу и руки, когда они леденели от всепоглощающего страха. Обида, которую я испытывала после его ухода, схлынула, будто морская волна, смыла острые осколки тоски и оставила после себя спокойную, безопасную, как пустынный берег, нежность.

По щекам расплылся предательский румянец.

Неужели все это время Арий тоже ощущал мое присутствие? Сжимал ли он заботливо кристалл, когда мое сердце бешено колотилось от страха или злости на ведьм? Искал ли в нем успокоения, когда сам испытывал тревогу?

Неожиданно волчий оберег засветился ярче. Ласковое тепло коснулось подушечек пальцев, проникло под кожу и устремилось вверх по венам, направляясь к сердцу. Тихо ахнув от удивления, я выронила кулон. Хрусталик прильнул к груди, и кожа под ним разгорелась от жара.

Я вскочила, спешно стянула кожаный шнурок с шеи и испуганно отбросила кулон на подушку, будто змею, готовую к смертоносному броску. Слеза Эрии мигнула в ночи.

К счастью, Эспер спал слишком крепко, чтобы ощутить резкую перемену в моей душе. Ни неожиданно возникшее смущение, ни колючий испуг не сумели достигнуть дна темной пропасти, в которой дремал его уставший разум. Боясь разбудить его рокотом своих бушующих, как штормовое море, эмоций, я тихо выскользнула из комнаты. Но обычные кирпичные стены и дубовые двери, как бы плотно они ни были заперты, не могли разделить наши души и заглушить предательский заунывный хор мыслей, поэтому, осторожно спускаясь по лестнице, я аккуратно и незаметно выстраивала между нами собственные преграды – незримые, но прочные.