Сердце Эухеньо (СИ)

И стоила, видно, немаленьких средств,

Могла даже пару составить наследств.

Бермудцы упорно пытались решить,

Кому надо катамаран присудить,

Коль прошлый владелец уж помер давно,

И он не имел дочерей и сынов.

***

Но вот прибежала на берег она -

В плечах широка и совсем не стройна -

Мэр города, всех островов голова,

Мисс Супербермуды-2002.

От бега совсем раскраснелась лицом,

Но, в общем, держалась она молодцом.

Воскликнула: "Боже! Пикассо приплыл!"

И стала в восторге скакать, как дебил.

Лицо становилось красней и красней.

Пустились бермудцы скакать вместе с ней.

Боян с Эухеньо уныли совсем,

И им показалось, что ебнулись все.

Боян прошептал: "Ах, какая мадам!

Как жаль, что она не сильна по мозгам.

Ее бы я вечно любил и любил,

Остался бы здесь, стал бы сам, как дебил.

По побережью я б с ней танцевал,

И радостно жил бы, и горя не знал.

Мой друг Эухеньо, ты вообрази:

Когда на моем ты уселся шасси,

Тебе рассказал я о горе своем,

О даме, с которой не быть нам вдвоем.

Уверен я был: нет на свете милей -

Такой у нее был шикарный филей.

Но чу! Что я вижу! Не верю глазам!

На душу мою проливает бальзам

Прекрасная фея бермудских широт.

Я б с ней совершил автожирный полет.

Рассыпался в прах дорогой автожир,

Но я же теперь автожирный факир!

Могу автожир я в два счета собрать

И милую деву на нем покатать".

И шагом уверенным двинул Боян,

Чтоб автожиром стал катамаран.

А наш Эухеньо не растерялся -

Он громко к бермудцам меж тем обращался:

"Ай эм Эухеньо, сернейм Похуеску,

Май хаус из зеар, за тем перелеском.

Ви крэшд ин зе оушен наш автожир.

Вон тот человек был его командир,

А я пассажир. В небесах мы неслись,

Упали мы в воду, но мы не сдались.

Поймали дрейфующий катамаран.

Вон тот человек стал его капитан,

А я пассажир. Мы приплыли сюда.

Ушло у нас много на это труда.

А в данный момент мой товарищ Боян

Перепроектирует катамаран.

Но вы не волнуйтесь, май диар мадам.

Ценность творения этого нам

Понятна, и мы Пикассо сохраним,

В винты автожира его превратим".

Сказала мадам: "Привет, Эухеньо!

Спасибо за возвращение творенья.

Без разницы: катамаран, автожир.

Давайте отметим! Устроим мы пир!

Я, кстати, дружок, островам голова,

Мисс Супербермуды-2002,

Люблю очень торт апельсиновый Захер,

Зовут меня Анастасия Нунахер".

Боян встрепенулся и бросился к ней

С желанием облобызать ей ступней,

Но вовремя понял, что с ней незнаком

И может себя проявить дураком.

Почти припадая к желанным ногам,

Сказал: "Охуенно! Спасибо богам,

Что наш автожир на Бермуды попал

И я Вас, прекрасную, здесь повстречал!

Я слышал, фамилия Ваша Нунахер.

Я Вам сочинил небольшой амфибрахий:

Моя дорогая Нунахер!

У Ваших валяюсь я ног!

Я Вам сочинил амфибрахий

И выдумать лучше не мог!"

Нунахер была уж не очень красна,

Но в этот момент воспылала она.

И слова промолвить она не могла.

Всю жизнь она страсти любовной ждала,

И вот появился пред ней кандидат -

Не то чтоб красив и не то чтоб богат,

Но, в целом, совсем нехуев был в сравнении

С другом своим, Похуеску Эухеньо.

Поели они и попили они.

Сказал Эухеньо Бояну: "Женись!

Не смей упускать ты девицу такую!

Дай я вас обоих скорей расцелую!"

Чтоб не целоваться, Боян возопил:

"Смотри! Автожир я тут соорудил!

С Нунахер еще побеседовал я.

С тобою мы все-таки типа друзья...

Поэтому я предлагаю вариант:

Давай соберем поскорей провиант.

К родителям я тебя сопровожу,

Вернусь на Бермуды лежать на пляжу,

Коктейли хуячить, Нунахер любить,

Коктейль "Секс на пляже" чтоб в жизнь воплотить".

Что ж - наш Эухеньо расстроился очень,

Но виду не подал, поплакал лишь ночью.

Наутро они собрались улетать

И Пикассо арт-объект испытать.

Наш Эухеньо был мрачен совсем.

Он понял: французский распался тандем.

В тиши автожир океан пролетел

И в Мексике грустно и медленно сел.

В глазу Эухеньо блестела слеза.

Бояну он очень печально сказал:

Нет, никогда...

Нет - и пусть пройдут года -

Никогда не забыть

Мне тебя и наш с тобой полет...

Грустить не входило в великие планы

Пилота Шарикописало Бояна.

Пиафский мотив к сердцу не возлежал,

И Шарикописало напевно сказал:

Мой Похуеску, мой Эухеньо,

Ради Бога не грусти.

Ты посещай нас на день рождения

И маму с папой посети.

Вздохнул Эухеньо, Бояна обнял,

Стремглав развернулся и вдаль убежал.

Боян в автожир погрузился, взлетел,

И через часок небосвод опустел.

***

И вновь Похуеску остался один.

Подумал: "Шарикописало-то, блин!

Оставил меня он совсем одного.

Но, может, найдется причина того?

Может, со мною чего-то не так?

Вдруг я зануда иль, может, ай сак?

Может, я чем-то обидел его?

Может, убогое я существо,

И невозможно со мною дружить?

Родителей что ли об этом спросить?"

За этими мыслями наш Эухеньо

Шел, как сомнамбула, как привиденье.

И вот, в Акапулько он вскоре пришел

И приключение на жопу нашел.

***

Читатель! Я знаю, тебе интересно:

Г. Акапулько - опасное место.

Там 169 убийств ежегодно,

Разбой - это круто, грабеж - это модно.

Брел наш Эухеньо по калле Эндевор,

Где воровства ощутил он шедевр.

Двое парней показались вдали

И из дали к Эухеньо пришли.

Молча достав из кармана калаш,

Один сообщил: "Ты сейчас нам отдашь

Все, что в карманах лежит, и плащ свой,

И скажешь спасибо еще, что живой".

Сказал Эухеньо: "Что ж, я бы и рад,

Да только мой плащ - небогатый наряд,