Сердце Греет Холодная Сталь

Они снова сошлись в размен. Барон бил классически на амплитуде. Справа-слева, выше-ниже. Тяжёлое лезвие раскаленного меча проминало броню, выбивало дух из легких и даже под защитой кожа чувствовала пугающий колдовской жар. Ответом Санитара были несколько попаданий по броне и укол в лицо, сбитый в сторону клинком Моргота.

Снова размен. Чудовищной силы удар от плеча. Прямолинейный, но резкий. Санитар понял, что щит его расколот и горит, горит и кожаная часть латной перчатки под ним.

— Думаешь, меня не вербовали? — усмехнулся Барон. — Если Ментос свалил от нас к темным в Зу-Райдане, не могли они мне что-то заодно передать? Думай, сука, думай.

От следующего удара Санитар едва успел закрыться и отшатнулся, падая назад. Волна пламени прошлась прямо над ним, обжигая невыносимым жаром.

— И я бы не надел его, если бы не ты со своими ебаными ультиматумами. Я бы сдержал обещание и тихонько свалил куда-нибудь. Но нет. Надо все обосрать. Все мои светлые, блядь, чувства. Но ты своё получишь. Файерболл, нахуй!

Барон закрутил меч над головой и там образовался огромный сноп вращающегося пламени, который он обрушил на пытавшегося вскочить врага. Санитар упал, охваченный огнем. Затем он повернулся к команде врага, замершей в нерешительности. Они видели не только пламя на клинке, но странный непроницаемый мрак в глазах Барона. Такое они уже видели в залах Ангбанда.

— Назгул! — и страх по рядам, как ветер.

— Он самый! — ответил Барон. — Минут через двадцать за нами прилетят. Все это время к вашим услугам. Один на один, все на одного, зовите там Ньяля, Морглена, кого хотите! Будет весело, но выживут не все.

Однако Санитар выжил. Та самая сила Валар, которой не хватило для победы над Бароном, однако сохранила его жизнь. Пока. Он лежал на ткани, пропитанной кровью и гноем. Заживо изжаренный в собственных доспехах.

— Шашлык, шашлык готов!

— Да кой это шашлык без маринада! Так, мясо на огне.

— Налегаем на настоечку, господа анархисты.

— Анархисты? — переспросил мужик с гитарой, сидевший у борта корабля и затянул:

А въ губернiи Тобольской
Былъ одинъ я анархистъ.
Рединготъ носилъ я польскiй,
Неопрятенъ былъ, нечистъ.
Mon papа́ — совѣтникъ статскій,
Онъ въ присуствіи сидитъ,
Мать имѣетъ паспортъ датскій,
Лѣчитъ въ Гаграхъ свой гастритъ.

Я дороденъ, какъ кабанъ,

У меня есть свой наганъ,
Я цитирую Прудона,
Нахожу его charmа́nte.
Первый сударь на уѣздъ,
Не найти милей окрестъ,
Э-э-эй, да вотъ тѣ крестъ!

— Ньяль, это он се выбрал погоняло из саги о Сгоревшем Ньяле. — пояснил Сержант. — Читали?

— Не-а… — КПВ выдохнол и морщась добавл. — Как-то руки не дошли.

— О сгоревшем? — усмехнулся Лестер. — Название содержит спойлеры.

— Так вот это… — продоожал Сержант, зажевывая мясом выпивку. — Жестковата свинка. Как-будто качалась. Так вот. Сага о Ньяле она про Исландские разборки времён Харальда Серой Шкуры. Его мать там сношал один из центральных героев. Но суть не в этом. Сага она там вообще не про викингоство, как и многие саги. Не про заморские походы, горящие монастыри и побитых англичашек. Она про соседей, которые между делом и бытовыми заботами режуть друг друга. Платят виры, мирятся, женятся, снова режут, колдуют, жгут сараи, иногда даже дома с ньялями внутри. К некому такому состоянию мы придем в случае победы Ньяля. Будут жить рода, семьи, собираться на тинги, бить друг другу ебла, бить соседей. По лесам и полям расселятся эти конченные эльфы-деграданты. Из-за них никакая чуждая цивилизация не сможет закрепиться и развиться. Сожрут. Буквально.

Мнѣ papа́ сулитъ карьеру,
Шлётъ mamа́n меня въ лицей,
Ну, а мнѣ милей эсеры
И чайковцы мнѣ милей!
Суфражистки-профурсетки
Не пріемлютъ насъ, какъ классъ —
Я читалъ имъ Клару Цеткинъ
Посередь амурныхъ ласкъ.

Свой сюртукъ я залатаю

И начищу сапоги,
И вольюсь, умомъ блистая,
Въ прогрессивные круги.
Стану щёголь изъ бомонда:
Куртуазенъ, ликомъ свѣжъ —
А потомъ сварганю бомбу,
И метну её въ кортежъ!

Я дороденъ, какъ кабанъ,

У меня есть свой наганъ,
Я цитирую Прудона,
Нахожу его charmante.
Первый сударь на уѣздъ,
Не найти милей окрестъ,
Э-э-эй, да вотъ тѣ крестъ!