Сердце и корона

Но даже та минутная задержка, происшедшая благодаря Орсини, спасла королеве жизнь и свободу. Возвратившийся полк швейцарцев ударил по восставшим сзади, и их смятенные, растерянные ряды смешались, бросившись врассыпную. Глянцевый пол дворца был усыпан безжизненными телами. Антуан с криком бросился к другу и склонился над ним.

— Он мертв! — воскликнул он, падая около него на колени. — Мертв…

Капитан швейцарцев низко склонился перед Изабеллой, лицо его покрывала смертельная бледность. Он принес страшную весть. Карету королевы Алисии остановили бунтовщики, и, несмотря на яростное сопротивление охраны, заставили ее выйти к ним. Сердце немолодой женщины не вынесло страха и издевательств.

Изабелла не смела плакать над участью своей матери, по крайней мере, не при ее подданных. Ее тонкие ладони сжались в кулаки, но королевская выдержка не изменила ей.

— Они поплатятся за все, — проговорила она с угрозой.

Тела погибших поспешно вынесли из дворца. Антуан, бледный, как смерть, поднял тело друга на руки. Оглядевшись кругом, он уложил его на кушетку, обитую темно-синим бархатом. Лицо Орсини посерело, по подбородку текла кровь. Но он едва уловимо дышал. Подоспел королевский врач мэтр Бальен, осмотрел его и сказал, что жить первый министр, вероятно, будет, а четыре сломанных ребра через несколько недель срастутся, если обеспечить ему полный покой и неподвижность.

Королева медленно встала, делая знак Жанне подойти. Молодая женщина подбежала к Изабелле и подала ей руку. Вместе они покинули залу. В своих покоях молодая королева опустилась на колени.

— Помолись со мной, Жанна, — попросила она. Камеристка кротко встала на колени чуть позади Изабеллы, молитвенно сложив руки. Шепот наполнил королевские покои, соперничая в легкости своей с ветерком, покачивающим портьеру.

Первое, что увидел Орсини, очнувшись от забытья, было взволнованное лицо друга, склонившегося над ним. Он шевельнулся и охнул. Было больно двигаться, больно дышать. Он замер, ожидая пока хоть немного отступит боль.

— Эжен, друг. Ты меня слышишь? — звал его Рони-Шерье.

— Да…

Антуан облегченно вздохнул.

— Хвала Всевышнему! Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно…

— Все будет в порядке, Эжен.

— Конечно…

— Отдыхай, я побуду с тобой.

Он не услышал ответа. Орсини вновь провалился в спасительное забытье.

— Изабелла, вам придется отложить Совет, — взволнованно проговорил Антуан.

— Отчего же? — она казалась спокойной как никогда.

— Орсини не в состоянии будет придти.

Королевский Совет был созван на шесть часов вечера, и должен был начаться ровно с последним ударом башенных часов. В нем традиционно участвовали королева, кардинал Жанери, Сафон, герцог де Тур и первый министр — Орсини. И еще королева-мать. Но королева-мать теперь была свободна от этой обязанности. Изабелла поджала губы.

— Я не могу изменить свой приказ. Совет соберется сегодня вечером, с Орсини или без него.

— Но, Изабелла…

— Милый Антуан, Совет назначен на сегодня, и Орсини должен на нем присутствовать. Я не могу осудить его, если он болен и не может придти. Он в своем праве. Но Совет не отменят из-за него одного. В конце концов, он мог погибнуть, и биение мира бы не прекратилось.

— Что ж, — Антуан потеряно опустил голову. Он не умел спорить с Изабеллой-королевой.

Совет собрался в назначенное время, и участники расселись за овальным столом: Изабелла во главе стола, по левую руку королевы кардинал, за ним Тур, напротив королевы Сафон. Место по правую руку королевы, традиционно предназначенное для первого министра, пустовало.

— Итак, — произнесла королева Аквитанская, — сегодня нам есть о чем поговорить. Сегодня беда пришла в наше королевство, и нам нужно думать о том, как не допустить подобного впредь.

Скрип двери отвлек Изабеллу. Кто-то посмел нарушить уединение сильных мира сего! Она уже хотела вызывать охрану. Но нет, совершенно было иное святотатство — один из избранных опоздал на Совет. Орсини медленно подошел к столу и сел, тяжело переведя дух. Воцарилась напряженная тишина. Наконец Изабелла, в которой негодование боролось с даже некоторым восхищением несгибаемым упорством, с каким он оберегал свою власть, позвонила в колокольчик, вызывая слугу. Он не замедлил явиться на зов.

— Принесите подушку для маркиза и немного коньяка, — распорядилась она. Лакей быстро принес мягкие подушки и помог Орсини устроиться поудобнее, откинувшись на спинку резного стула, смягченную пуховиками. Он же передал ему коньяк, хотя у остальных членов Совета не было даже бокалов. Слабый румянец проступил на бледных щеках министра. Королева вновь нарушила безмолвие.