Сердце и корона

Королева колебалась, но король явно торжествовал. Орсини захлестнула смесь надежды, страха и горькой жалости. Часть его готова была крикнуть ей на всю площадь, чтобы она не соглашалась, часть отчаянно молила о пощаде. Молодой человек понимал, что королева должна решиться на что-то ужасное, если захочет спасти его. Он хотел жить, но еще сильнее в нем был долг перед погибшим другом, долг перед этой женщиной, позволившей ему реализовать свою мечту. Больше он не думал о себе. Королева глядела на него, а он пытался дать ей понять, что она не должна жертвовать собой. Но Изабелла отвела взгляд, словно не желая ничего понимать. Орсини замер, беззвучно молясь, чтобы здравый смысл в ней победил. Но королева вдруг сказала что-то, склонившись к самому уху своего супруга, и тот удовлетворенно кивнул. Ему подали перо и лист пергамента. Король размашисто поставил свое имя и передал лист офицеру. Указ короля зачитали посреди площади.

— Откликнувшись на смиренную просьбу ее величества, я, Иаков IV, король, повелеваю помиловать маркиза де Ланьери, приговоренного ранее мною к казни за тайный заговор против жизни короля и доброго имени королевы, и отвезти его в крепость Рено, где и держать в заключении в течение двадцати лет.

Изабелла вскрикнула, прослушав приговор.

— Как? В крепость Рено, но вы же… О!

— Ну, ну, — король оборвал ее, — я же сказал, что он будет жить. Орсини и будет жить. Нельзя же отпустить его, да об этом и речи не шло.

Она больше не просила ни о чем.

— В крепость Рено, — повторила Изабелла. — Эа тысячу миль… Навсегда.

— На двадцать лет, — поправила ее м-ль де Берон. Изабелла глянула на нее с неприкрытой ненавистью.

Переступив через порог полутемных покоев во дворце, королева едва не упала на руки Жанны. Амьен де Берон подбежала к ней и взяла под руку. Две девушки, одна чистая и нежная, а другая завистливая и злая, отвели убитую горем королеву в спальню.

— Это кара, — проговорила Изабелла, — это кара за д’Антони и Бустилона. Бог не простил мне злобы и мстительности. Он отнял у меня друзей. У меня все отняли!

Она не помнила сейчас, что говорит это Жанне, невесте Орсини, которая не могла не переживать за него. Она искала утешения у той, которая и вовсе осталась одна. Однако то ли сила духа у скромной камеристки была более развита, нежели у королевы, то ли ее привязанность к Орсини была весьма условна, но Жанна держалась стойко, не теряя головы. Она усадила королеву, ослабила шнурки на ее платье, чтобы легче дышалось, и подошла к окну.

— О мадам! — воскликнула она. — Там приехал де Бонди. Я вижу, как он спрыгивает с лошади. Она вся в мыле, бедняжка!

— Бонди? Значит, мне и вправду грозит беда. Он поклялся возвратиться, если мне будет нужна помощь и поддержка.

В покои без стука вошел король.

— Вы здесь? — грубо сказал он. — С вами дамы? М-ль де Берон, мадемуазель Жанна, вы свободны. Королеве не нужны ваши услуги. Почему вы, мадам, отвергли заботы почтенной мадам де Богаи, и де Сент-Жуан? Это благородные дамы, серьезные, строгие. А в вашей свите этакие хохотушки. Разве что м-ль де Оринье… Прошу вас, изберите себе фрейлин достойных вас. Вы слышите?

— Да, — проговорила Изабелла, едва шевеля губами. — Если вы того желаете, м-ль де Берон покинет двор.

— Не забудьте найти себе другую камеристку. Впрочем, я сам найду для вас хорошую девушку. Я не одобряю ваших фамильярностей с этой Жанной. Она позабыла свое место.

Клятва, данная королю, жгла Изабеллу. Она подавила гнев и согласилась — ради Орсини.

Иаков тиранил молодую жену всеми доступными ему способами. За ней следили десять человек одновременно, заставляя ее терзаться унижением. От нее отдалили всех придворных дам, кроме м-ль де Оринье. Ее не выпускали из родного дворца. Она осталась одна, одна наедине со своим страхом, со своим горем. Что оставалось ей, кроме молитв, и она молилась, молилась за Орсини, страстно, роняя слезы на образок, в отчаянии стараясь не сойти с ума.

Король был удовлетворен. Трудно сказать, что он чувствовал по отношению к королеве, но это не было ни любовью, ни нежностью, как не было и безразличием. Иакова не трогало равнодушие к нему супруги, его не ранило ее отвращение, ему достаточно было того, что он считал, будто уничтожил ее возлюбленного, и ему не грозит опасность измены. А Изабелла…Хорошенькая юная королева, милая, своенравная, пылкая, побледнела, осунулась, погасла. В ее лазурных глазах не было огня, была лишь мука и горечь. Румянец исчез, уступив ее нежные щеки желтоватой бледности. Губы, раньше розовые, потеряли цвет и сжались в узкую полоску. А король не видел, что его жена становится бесплотной, как тень, что ее шаги не слышны, что привидение большее имеет сходство с человеком, чем она. Иаков осыпал ее бриллиантами и жемчугом, сиял удовольствием и душевной пустотой и называл бедную свою царственную супругу "королевой бриллиантов".