Сердце из стекла. Откровения солистки Blondie

После того как мы с The Wind in the Willows разошлись, я съехалась с нашим последним барабанщиком, Гилом Филдсом. Это был парень необычной внешности, с пышной афропрической и поразительными голубыми глазами. Абсолютно ненормальный, но как барабанщик невероятно талантливый. На ударных он играл с четырех лет. Я покинула свое жилье на Сент-Маркс-Плейс и решила избавиться от всего лишнего, оставив себе только чемодан вещей, тамбур и крошечный телевизор, подарок мамы. И переехала к Гилу на Восточную Первую улицу, 52. Мне нужна была работа, и Гил посоветовал попытать счастья в клубе Max’s Kansas City. Он сказал: «Это такое место, где все тусуются». Раньше я никогда не работала официанткой, разве что в кафе в Нью-Джерси, когда еще училась в школе. Но владелец клуба, Микки Раскин, взял меня на работу.

В первый раз я попробовала героин именно с Гилом. Он был дерганый, несдержанный, легко возбудимый – человек-катастрофа. Если кто и нуждался в героине, то Гил. Я помню, как он насыпал тоненькую полоску серого порошка. И мы ее вдыхали. В тех случаях, когда я хотела забыть какие-то моменты своей жизни или впадала в депрессию, казалось, не было ничего лучше героина. Ничего[23].

Max’s Kansas City – место, которое стоило посетить. Для Нью-Йорка наступил очередной период расцвета, безграничного творчества, удивительных персонажей, и в центре народ зависал в основном в «Максе». Моя смена была с четырех до полуночи или с семи тридцати до закрытия. Джеймс Рэдо и Джером Раньи каждый день сидели в задней комнате, сочиняя мюзикл «Волосы»[24]. День постепенно сменялся ночью, толпа становилась все более неуправляемой и фриковатой. Энди Уорхол всегда приходил со своей компанией и занимал заднюю комнату. Я видела Джерарда Малангу и Ультрафиолет, которая раньше была любовницей Дали, а теперь – суперзвездой Уорхола, Виву, еще одну уорхоловскую богиню, великолепную трансгендерную актрису Кэнди Дарлинг, эксцентричную Джеки Кёртис, Тейлора Мида, Эрика Эмерсона, Холли Вудлон и многих других. Чем бы ты ни занимался, нельзя было просто пройти мимо и не глазеть на Кэнди. Иногда заходили Эди Седжвик и Джейн Форт, другая муза с «Фабрики»[25] Уорхола.

Бывали здесь и голливудские актеры: Джеймс Кобурн, Джейн Фонда. А еще рок-звезды: Стив Уинвуд, Джими Хендрикс, Дженис Джоплин – она держалась очень мило и оставляла хорошие чаевые.

Их было так много. Я подавала ужин участникам группы Jefferson Airplane за два дня до того, как они уехали на Вудсток.

А еще – мистер Майлз Дэвис[26]. Он сидел на банкетке у стены на втором этаже, точно черный король. Конечно, он понятия не имел, что эта маленькая белая официантка тоже занимается музыкой, – возможно, в то время она и сама об этом не подозревала.

Майлз появлялся там со сногсшибательной белой женщиной – насколько я помню, блондинкой. Я подходила к их столику в короткой черной юбочке, черном фартуке и футболке, с длинными хипповскими волосами au naturel, хромая из-за сильно загноившейся раны на ноге. Из-за мозоли и раны пятка болела так сильно, что мне приходилось носить неуклюжие сандалии без заднего ремешка. На работе они смотрелись нелепо, но я была достаточно молода, чтобы на это не обращали внимания.

Хотите что-нибудь выпить? Она говорила, он молчал, неподвижный, точно безжизненная умиротворенная статуя, с кожей цвета эбенового дерева, чуть блестевшей в тусклом красном свете задней комнаты на втором этаже. От него исходил собственный свет, сияющий, поблескивающий, подпитываемый его мыслями. Что будете есть? Он молчал, пока она заказывала на двоих. Не знаю, съедал ли он свой ужин. Не могла же я пойти и посмотреть, как он жует. Но я видела, как он наклонялся – как будто чтобы отправить в рот кусок стейка.

К тому времени становилось оживленнее. Мне приходилось хромать туда-сюда – и я не могла позволить себе смотреть, как Майлз ужинает со своей пассией на втором этаже клуба.

Все эти люди, занимавшиеся тем, о чем я мечтала всю свою жизнь, и приходившие туда творить, – как же я их ждала. С одной стороны, я смущалась, с другой – это оказалось полезно, потому что тогда я была не уверена в себе, где-то даже слишком чувствительна к критике. Думаю, эта работа помогла мне закалиться. Физически было непросто, выдавались и совсем тяжелые дни, но так или иначе это был один из лучших периодов моей жизни. Очень яркий.