Сердце камня

— Нет, — он замирает неподвижно, так стойко и спокойно, что я понимаю, что в нём нашли Петра и Зендер. Он не какой-то изнеженный лорд, каким он пытается казаться. Он намного больше.

— У тебя нет выбора. Прими камень. Прими всё, что я предлагаю, и стань сильным. Если примешь сам, будет не так больно.

Он бросает взгляд на скорчившееся тело Кейды.

— Непохоже, что ей было менее больно.

Копариус снова улыбается, но мимолётное дружелюбие быстро сменяется рвущейся наружу гнилой натурой.

— Умный мальчик. Что ж, давай посмотрим, чего желает твоё сердце?

Она прижимает к нему камень.

Петра кричит, Зендер едва удерживает её на месте. Тил извивается от боли, его позвоночник выгнут, как дуга лука, зубы стиснуты, руки сжаты в кулаки. Стражники крепче держат его за плечи, когда ноги Тила ослабевают. Слёзы текут по его лицу, он бьётся в конвульсиях, пока магия камня проходит через него, как заряд электричества. Он распахивает рот, словно хочет заорать, но в лёгких не хватает кислорода, чтобы выдавить хоть звук.

— Отпусти его! — кричит Петра. — Опусти его! Пожалуйста! Прекрати!

В конце концов Копариус отходит от него, он тут же падает и не шевелится. Не видно никаких признаков жизни. Он просто рухнул на пол, как тряпичная кукла, и остался лежать молча и неподвижно.

Петра плачет, Зендер пытается её утешить, шепча тихие слова, но в его голосе тоже слышится отчаяние. Её тело ослабевает, он прижимает её к себе, не давая упасть. Мне невыносимо видеть их боль и страдания.

— Да, некоторые погибают, Петра Кел, — произносит Копариус в внезапно наступившей тише. — Им ничем не помочь. А теперь, антейм Конлейт, пора вернуться домой. Ко мне.

Камень в её ладони будто раскалённый. Сила исходит от него волнами. Я буквально чувствовую вибрации в воздухе.

Копариус протягивает руку, словно подманивая к себе Кона. Аэрон, испугавшись за друга, бросается вперёд.

— Вы так предсказуемы, — говорит Копариус моим голосом.

Кон вздрагивает. Я легко могу представить себе запись: верная жена пытается спасти Кона от коварных имперцев и опасных чудовищ из пещер.

Она сжимает кулак, закрывает глаза, мне становится не по себе. Ренна раскрывает крылья, пятится назад. Силы покидают её — и меня. Мы не можем пошевелиться. Инстинкты кричат, что нужно бежать, но уже слишком поздно. Фавре кричит, Аэрон падает камнем на землю.

Ренна сдаётся следующей, её сердцебиение замедляется, мысли затихают. Я понимаю, что происходит. Мне вспоминаются эксперименты Кона и Соррелл с кристаллами в лаборатории, когда копариус начал выкачивать из них энергию. Так она выживала все эти годы, высасывая жизнь из недр Антееса и древних антейцев. Это из-за неё Рондет погрузился в спячку. Из-за неё началась сонная болезнь, из-за неё люди пропадали без вести.

И сейчас она делает то же самое: выкачивает жизнь из Рондета, но быстрее и жёстче. Она убьёт их прямо сейчас.

— Стой! — в отчаянии кричит Кон. — Стой! Я сделаю то, что ты хочешь. Я вернусь с тобой во дворец. Только… отпусти их.

Она колеблется. В конце концов, именно этого она и добивалась. Но по-настоящему ей хочется другого.

Она голодна.

«Вставай, Ренна», — поддерживаю её изнутри. Я пытаюсь разбудить её. Мне удаётся заставить её подняться на лапы, открыть глаза. Теперь я могу смотреть её глазами. Цвета стали ярче. Она видит то, чего не вижу я: энергетические потоки, силовые поля.

Копариус — это скопление света и энергии, золотое облако, пребывающее в постоянном движении. Оно поглощает всё вокруг себя. Она пришла из мёртвого мира, но именно она его и разрушила.

— Кон, нет, — зову я. — Не уступай ей.

Она задерживает взгляд на мне и снова улыбается. Надеюсь, моё лицо не выглядело таким жестоким, когда настоящая я улыбалась.

В одной руке она держит камень, в другой нож. Нож Фейстуса. Тот самый, которым Лиетт его зарезала.

— Это ты. Почему ты продолжаешь сопротивляться? Откуда в тебе столько сил, юная королева? Посмотрим, что будет, когда ты не сможешь помочь своим друзьям.

Она направляет все свои силы на меня. Камень вспыхивает, я отшатываюсь, магия сковывает меня. Она прокалывает меня, будто иголками, проникает в разум, вытягивает из Ренны. Я слышу несколько кричащих голосов — Петру, Зендера, но громче всех Кона.

— Остановись! — кричит Кон. — Я же уже сказал, что всё сделаю. Отпусти её.

— Отпустить? Мудрая мысль, антейм. Она не должна находиться в этой тюрьме. Это неправильно.

Связь между мной и Ренной — уж не знаю, что она сделала, чтобы спасти меня от пустоты, — рушится. Меня вытаскивают из неё, Ренна падает, как игрушка из разжатой руки отвлёкшегося ребёнка. Я тянусь обратно, чувствуя, как меня поглощает пустота. Хватаюсь, цепляюсь за что угодно, за кого угодно.

Кон инстинктивно тянется ко мне. Он не видит меня, но чувствует.

— Бел, пожалуйста, Бел!

Свет — что-то в его руке, похожее на светящееся кольцо из осколков льда, — притягивает меня, даёт опору. Я чувствую привкус меди, словно кровь во рту. Невидимые путы сдавливают тело, запирая в какой-то конструкции.