Сердце Кровавого Ангела. Дилогия

Свист плети в воздухе и обжегшая спину боль вызвали почти что облегчение. Это я выдержу. Все лучше, чем добровольно согласиться на гораздо худшее. Но уже через пять ударов осознал, что едва могу сдержать крик. Сколько меня намерены пороть? Насколько хватит моей решимости? Постарался отрешиться от боли, вызвал в памяти образ изувеченного тела отца и тех зверств, что творили враги с моими сородичами.

Понял, что выдержу. Выдержу что угодно, но не сдамся! Наверное, тот момент был переломным. Под непрекращающимся градом ударов все сильнее крепла моя внутренняя сила. В тот момент я действительно повзрослел. Наивный мальчишка закалялся в горниле боли и ненависти, вырабатывая внутри стальной стержень. Если Бурр рассчитывал таким образом меня сломать, то просчитался. Достиг полностью противоположного. Наверняка, как и многие после него, обманулся моей внешностью. Считал хрупкой красивой вещицей, способной сломаться от малейшего соприкосновения с грубой реальностью и просто не желающей признавать правду.

— Довольно! — с некоторым беспокойством крикнул Бурр, когда я уже потерял счет ударам и не мог уже даже кричать, лишь содрогался от каждого нового удара. Его голос звучал словно сквозь слой ваты, а я лишь чудом еще удерживался на границе сознания.

Почувствовал, как мою голову поднимают. Сквозь пелену непроизвольно выступивших слез боли различил расплывчатое пятно, которым казалось сейчас лицо Бурра.

— Ну что, надеюсь, ты усвоил урок, мальчик? — холодно спросил мой мучитель. — Что предпочтешь: боль или удовольствие? — последнее слово Бурр выдохнул мне в ухо, слегка лизнув мочку уха. Я даже дернуться сейчас был не в состоянии или как-то иначе показать, насколько мне противно. — Я не люблю причинять боль тем, кто мне нравится. Можешь не верить, но это так. Не заставляй проделывать это с тобой еще раз.

— Да пошел ты! — из последних сил выдохнул я и тут же потерял сознание от чудовищного напряжения.

Прорываясь в реальность сквозь зыбкую спасительную пелену, ожидал, что сейчас последуют новые издевательства, новая боль. И морально готовился достойно принять ее, зная, что лучше умру под пытками, чем сдамся тому, кого теперь по-настоящему ненавидел. Ему недостаточно было уничтожить все, что мне дорого, убить моего отца, захватить мою вотчину. Ему нужно было сломать меня самого, превратить в жалкое презренное существо, в которое мог бы плюнуть любой из моих крестьян. Подстилку, мужеложца. Запоздало мелькнула мысль, что могу в любой момент закончить свои мучения, убив себя так, как планировал, когда принимал решение бороться. Но что-то удерживало от этого шага. Пока жив, есть еще надежда все изменить. Отомстить, наказать. И я покончу с собой, только если иного выхода не будет. А до того выдержу все, что этот мерзавец приготовил для меня.

Рассказывая Мире обо всем, что чувствовал тогда, я старался не смотреть на нее. Боялся увидеть в глазах девушки отвращение или презрение. Но почему-то не мог остановиться, словно эта исповедь очищала от той грязи, что так долго копилась внутри. О том, как жить с ее презрением, подумаю потом.

Ощутил, как она кладет руку на мою и чуть сжимает. И вдруг осознал, что никакого презрения ко мне эта девушка не испытывает. Кто угодно мог бы, но не она. Страшно представить, через что пришлось пройти ей самой. И она поймет меня, как никто другой. И пусть даже между нами может не быть чего-то большего, чем дружба и взаимопонимание, для меня это значило очень много. С каждым моим словом стена холода, которой она отгородилась от меня, разрушалась. И я не знаю, чем была эта хрупкая нить, что возникала и крепла с каждой секундой, но ни с одним человеком или вампиром я не был так близок, как с Мирой в тот момент.

Глава 2

Аден

— Что было дальше? — раздался негромкий и нежный голос Миры, и я снова погрузился в воспоминания.

Очнулся я тогда на постели в собственной спальне. Едва сознание вернулось, как нахлынула боль в исполосованной спине. Такая сильная, что я едва не закричал, сделав движение и попытавшись подняться. Чья-то тяжелая рука сжала сзади мою шею и заставила опуститься обратно на подушки.

— Больно? — послышался вкрадчивый шепот Бурра, а затем его шершавый язык скользнул по окровавленной спине. Я не смог сдержать болезненного возгласа, но тут же закусил нижнюю губу, не желая повторно проявлять слабость. — Твоя кровь имеет особый вкус, мальчик, — бросил мой мучитель загадочную фразу. — И потому кажется особенно притягательной. Когда перестанешь упрямиться, возможно, я открою тебе один важный секрет.

— Да плевать мне на твои секреты! — выпалил я, содрогаясь от каждого прикосновения к раненой спине. Эта сволочь даже не позвала кого-то обработать мне спину! Или это продолжение пытки и скоро все начнется по-новой? Представив себе, что плеть снова пройдется по и так израненной коже, ощутил, как внутри начинает пробиваться липкий страх. Первый признак того, на какой грани сейчас нахожусь от того, чтобы сдаться.