Сердце кугуара

— Где же ты, Тайра… — посиневшими губами выдохнула девушка и до боли вгляделась в свинцовые сумерки. Ноги разъезжались на мокрой палубе, и Ева вцепилась в леерный трос, идущий по краю борта. Ледяные волны глухо били в приподнятый нос, катились вдоль палубы, обдавая девушку обжигающим льдом. От холода пальцы на ногах свело судорогой, мучительная боль стянула икры, свивая нервные окончания в плотный клубок.

Но вот сквозь плотные тучи по левому борту сверкнул огонек.

Потом еще один и еще… Целая вереница разноцветных огней, отмечавших границы военной базы.

Держась одной рукой за палубное ограждение, второй Ева вытащила ракетницу и подняла дулом вверх, как показывал Лукаш. По лицу, точно слезы, струились капли дождя. Дождь падал на ресницы, заливал глаза, пробирался за воротник и холодными струями стекал вдоль спины. Фланелевая рубашка намокла, прилипла к телу. Она хоть и скрывала ноги по колени, но уже не грела, наоборот, Ева дрожала от холода так, что едва могла удержать в руке пистолет.

Чертыхнувшись, девушка до боли зажмурилась и нажала на спуск.

Раздался выстрел. Сигнальная ракета взлетела над океаном и рассыпалась снопом сверкающих алых искр.

Ева затаила дыхание и досчитала до тридцати. Выстрелила еще раз. И еще. Потом вместо выстрелов послышались сухие щелчки. Все, заряды закончились. Теперь оставалось лишь ждать.

* * *

Очнувшись, Лукаш не сразу понял, что происходит. Ледяная вода сковала его обнаженное тело, только голова каким-то чудом оставалась на поверхности. Подняв руку, нащупал плотную ткань спасательного жилета, который каким-то образом оказался на голове… И этот жилет был привязан к трапу.

Что за черт?

Он сдернул его с себя резким движением, и тело, лишившись единственной поддержки, камнем ушло под воду.

Отплевываясь и матерясь, мужчина выбрался на поверхность.

Почему здесь вода? Где Ева?

Не в силах понять, что случилось, он ухватился руками за трап, закинул окоченевшее тело повыше и огляделся. Вода доходила ему до пояса, она была темной и ледяной. Такой ледяной, что обжигала. Скорее всего, это она спровоцировала обратную трансформацию. Оказавшись загнанным в угол, зверь сдался и уступил человеку, в надежде, что тот спасет их общую шкуру…

— Ева! Ева!!

Крика не получилось. Голос сорвался, превратившись в надсадный хрип. Казалось, будто в горле застрял осколок стекла.

— Ева… — повторил Лукаш вполголоса, чувствуя, как в груди разливается смертельный холод. И этот холод вымораживал внутренности сильнее, чем ледяная вода.

— Лукаш? — откуда-то сверху донесся дрожащий ответ. А потом он увидел Еву, которая, пошатываясь, стояла в проеме двери.

— Живая!

Не думая, он рванул к ней. Она была такая холодная, мокрая, ее колотила крупная дрожь. Спасательный жилет смотрелся на практически голом теле карикатурно. Но потрескавшиеся от холода и морской соли губы улыбались, когда он схватил ее в медвежьи объятия.

Лукаш был большим, теплым, живым, и Ева, уже не сдерживая слез, прижалась к нему.

— Ну, ты и сволочь, Каховский! — пробормотала она, пряча лицо у него на груди. — Думал бросить меня здесь одну?

Стиснув зубы, он быстро ощупал девушку.

— Где болит? Что болит? — его горячие руки прошлись вдоль ее тела, исследуя ребра. Потом сжали щеки и заставили поднять голову вверх. — Ева, что здесь случилось?

— Ты стал огромным котом-извращенцем.

— Что? — он нахмурился. — При чем здесь коты? Ева, что с катером?

Она глупо заулыбалась:

— Мы сели на мель. Но ты не бойся, я уже сделала, как ты учил.

Только сейчас Лукаш заметил, что девушка все еще сжимает в руках пистолет.

— Ты подала сигнал бедствия? — он облегченно выдохнул. — Молодец. Но ты вся замерзла. Идем, нам нужно вернуться на палубу…

Ева вяло кивнула. Нужно, так нужно. Но идти никуда не хотелось. Хотелось просто закрыть глаза и забыть обо всем. Она сидела на палубе, вцепившись в ограждение, и вслушивалась в рокот волн, в надежде расслышать в нем звук мотора спасательного катера или вертолета, когда до нее донесся голос Лукаша.

Сначала девушка не поверила собственным ушам, решила, что это слуховая галлюцинация. А еще она так замерзла, что уже не чувствовала ни рук, ни ног.

И вот теперь, увидев Каховского живым и здоровым, она вдруг поняла, как устала за это время.

Ева не сопротивлялась, когда Лукаш подхватил ее на руки и уверенным шагом поднялся на палубу. Ей казалось, будто с момента столкновения прошло уже несколько часов. На самом же деле не более получаса. Но эти полчаса ее полностью опустошили, и теперь она ощущала, как по телу разливается ледяное оцепенение.

Веки девушки отяжелели, руки и ноги налились свинцом, стали чужими. Она их почти не чувствовала. Лукаш что-то успокаивающе бормотал ей в макушку, осыпал лицо легкими поцелуями. Тряс за плечи: «Не спи! Не спи!»

Но она словно плыла в тягучем, густом киселе. В нем клубилась теплая мгла, обещавшая вечный покой. И не было сил даже открыть глаза.

А потом сквозь эту мглу прорезался яркий луч света. Ударил по закрытым векам. И Ева услышала голос Лукаша, который кричал:

— Сюда. Сюда! Здесь женщина! Человек!

* * *