Сердце Льва

Этот дед её дедов в юности был очень задирист и весьма искусен в борьбе. Поэтому отец, чтобы мальчик не портил ему отношения с соседями, отправил сына в город к своему младшему брату, который служил при жандармерии. Молодой задира быстро попал в поле зрения пристава. Тот, хоть и на девять лет старше, тоже был задира отменный. Пристав приказал парню побороться с ним. Когда Чхеидзе бросил служивого на землю, его судьба оказалась на распутье: соперник мог его наказать; мог не придать значения этому событию – простить; мог отослать на службу в дальнее ущелье, откуда чаще всего привозят гробы. Пристав подружился с пареньком и, когда стали искать оруженосца для полковника, князя Багратиона, пристав посоветовал взять молодого задиру: «Он там всем покажет, какие у нас джигиты». Только после гибели князя от ранения под Бородино уже немолодой Чхеидзе вернулся в Грузию. Перебесившись, он постригся в монахи. Через три года его нашли родственники князя. По их рекомендации Чхеидзе получил церковный сан приходского священника и приход в имеретинской деревне.

До этого маленькая часовенка возле кладбища, где отпевали покойников и приносили жертвы в праздники, заменяла деревенскую церковь. На дюжину деревень в округе был один священник. К нему за благословеньями ходили за десятки километров. Новая церковь и новый священник оживили ранее незаметную деревеньку.

Так вот, эта кровать была вытесана из дуба простым крестьянским топором. Весила она весьма солидно. Переставлять её звали четырёх мужчин. На ней зачалось и народилось много жизней. Так уж повелось в семье Чхеидзе, что с женитьбой первенца спальня с этой кроватью переходила во владение наследовавшей четы. Так кровать не приняла ни одной смерти. Да и мало кто в ней болел. Чхеидзе – крепкие орешки. Такая традиция воспитала в этой прочной конструкции привычку к здоровью и молодости. Поэтому больные и слабые чувствовали дискомфорт, если их

клали на эту кровать. Кровать не терпела нарушения равновесия, искажения гармонии. Она безжалостно исправляла искажённый болезнью организм. Это насилие над телом, которое уже привыкло к приобретённому в результате болезни уродливому состоянию, причиняло больным столько страданий, что они либо сбегали с уютного ложа, либо окончательно выздоравливали. Сбегать-то сбегали, но не имели понятия, – почему неудобно?

Теперь на этой кровати лежала Лена, а в комнате благоухал устоявшийся многими десятилетиями запах. Это был своеобразный запах трав, развешанных по стенам спальни, и восковых свечей, и ладана, которые горят и дымят перед домашним иконостасом. Иконостас устроен не в углу комнаты, как обычно принято в крестьянских хатах. Он, вытесанный из того же дуба, красовался прямо напротив кровати.

По углам, изголовьем к стенке, у которой стоял иконостас, были поставлены две кровати для Натали Арье и Наны – матери Льва. Женская спальня была украшена цветами. Всё это успел организовать Зурико в течение вчерашнего посещения дома.

На втором этаже была ещё одна спальня. В ней должны были размещаться мужчины.

Пока Леван занимался тем, что менял повязку на ноге Леночки, Зурико с Мишей залезли в чулан. Как раз для этого вечера Зура спрятал там буханку хлеба, масло, сыр, мацони, палку колбасы. Затем ребята взяли фонарь и пошли на чурис тави*. Зура нашёл деревянную лопату, тохи и оршимо (полую тыкву на бамбуковом шесте). Он разгрёб тохой насыпь над врытым в землю кувшином. Намочил деревянную лопату. Этой лопатой вокруг горлышка кувшина вырезал круг в глине. Поднял эту глиняную пробку. Вытащил две полукруглые дощечки, прикрывавшие горлышко кув– шина.Взял оршимо и опустил его в кувшин. Послышался звук льющегося в тыкву вина. Миша подал кувшин, и в него перелили вино из оршимо. После этого всё совершили в обратном порядке: закрыли дощечками горлышко врытого кувшина, замуровали глиняной пробкой, засыпали землёй.

*Чурис тави – дословно: «голова кувшина» – место, где закопаны кувшины с вином.

На обратном пути Зура нарвал зелень: лук, цицмат, праси,* укроп. Внизу на кухне Миша разжёг камин. Ната накрыла на стол. Леван понёс в спальню еду Име и Леночке. Помог Име, взвалившей на себя заботы о чужом ребёнке, подняться в спальню. Только после этого ребята сели ужинать.

На следующий день Зурико с Мишкой уехали домой. А место вчерашней «машины Штирлица» заняла белая «Волга» Гурама Гогитидзе. Это был однокурсник доктора Саши, которого тот попросил присмотреть за Леночкой. Соломон Арье хотел привезти доктора на своей «Ладе», но Гурам сказал, что на горной дороге доверяет только своей машине, и сам привёз чету Арье.

–