Сердце Льва

Правильно, – Лев обратился к девочке: – Ты хочешь в кровать?

–

Нет. Если можно, я здесь как-нибудь …

–

Хорошо. Мы сейчас организуем тахту. Вот здесь, на балконе.

Через пять минут Леночка лежала на балконе, а её котёнок ходил по перилам возле неё.

АРУТЮНОВЫ

В семье Арутюновых сохранилось поверье, что отец Мишиной матери, Генриетты Грантовны, происходил из старинного французского рода Гаргантюа. Если судить по физическим данным мадам Генриетты, то это поверье могло иметь под собой реальную почву. Она отличалась отменным здоровьем, ростом была выше метра восьмидесяти сантиметров, крупнокостная, с крупными чертами румяного лица и постоянно отменным аппетитом. Если обычно, приболев, человек не хочет есть, то Генриетта Грантовна, напротив, хворая, ела постоянно. Лекарства ей не были нужны. Своим жизнелюбием она гнала от себя болезни с такой неистовой силой, что ни одна зараза дольше пары суток не задерживалась в её организме. Своих детей эта досточтимая дама кормила грудью до двух лет.

В старом Тбилиси до начала индустриализации пролетариата не было. Мелкие ремесленники и торговцы с успехом справлялись с экономическим обеспечением столицы Закавказья. Звались представители разных артелей “кинто” и “карачогели”. Это были коренные горожане. Они производили товар и торговали им. Они покупали, продавали, ели, пили, пели, радовались жизни, рожали и растили детей. Их любил и проводил с ними время огромной души художник Нико Пиросмани, писавший для них свои картины. Сами посудите, какой князь повесит у себя в хоромах картину художника-самоучки! А друзья, которых он изображал в их чёрных длинных сюртуках за работой или застольем, всегда радовались узнаваемым лицам и сценам на его рисунках.

Вот из этой среды независимых и весёлых людей, живших плодами своего труда, и были предки нашего Михаила Арутюнова. Он унаследовал все их лучшие качества радости и любви к жизни и труду. Мишка был смел, силён и наивен, как дитя. Поэтому всё, что вызывало у него доверие, не подвергалось никаким сомнениям и принималось его огромной душой с радостью и любовью.

Леван, почувствовав безграничное доверие Миши, с готовностью отвечал на все его вопросы и радовался, видя, как из грубого и беспечного этот великан превращается во вдумчивого, спокойного и целеустремлённого владыку своего мира. На первых же занятиях он научился образному восприятию процесса дыхания, ощущению продвижения энергии по телу. Михаил легко и спокойно погружался в транс в любой ситуации. Теперь он даже мог вести за собой не только Леночку, смотревшую на него доверчивым и наивным взором, но и волевую, закалённую в научных и дипломатических баталиях Натали.

Уже через месяц ранее несовместимые души Льва и Михаила приобрели общность. Здесь, в деревне, Леван нашёл нужную ему литературу, покопавшись на книжных полках церкви. Мишка с величайшим рвением тоже накинулся было на эти книги, но чтение быстро утомило его. Зато каждую свободную минуту он уделял своей машине – разбирал и собирал, чистил и смазывал. Довёл до такого состояния, что теперь старый мотор работал почти бесшумно.

Одной из книг, которую Леванчик отыскал, был свод правил составления лечебных настоев, отпечатанный в типографии тбилисской православной церкви ещё в начале девятнадцатого века. Правило гомеопатии, что «подобное лечится подобным», было не ново для Льва. А вот методика активации раствора восхитила его своей простотой. С момента, как он прочёл об активации, бедный Миша вынужден был целыми днями ходить с флаконом раствора в руках, постоянно взбалтывая его. Активированные растворы и в самом деле оказались намного эффективнее. Мишка научился методам диагностики полезности продуктов, составлению растворов. А Леванчик, заразившись от друга интересом к машине, попробовал порулить и вскоре стал свободно чувствовать себя на месте водителя.

-

Скажи, пожалуйста, дорогой! – обратилась Рита к мужу, как только он встал из-за письменного стола и присел рядом с ней в кресло. – Зачем Адамбеку нужно было помогать Мартину Лютеру?

–

Что? – вопрос прозвучал неожиданно. Деми напрягся, а лицо выразило растерянность на грани испуга.

–

Ты мне рассказывал, что идею пересмотреть устои папской церкви Лютеру подсказал сам Мефистофель.

–

А-а-а? – начал соображать Деми. – Да, так он сказал.

–

Так вот. Зачем ему это было надо?

–