Сердце Льва

Има, сейчас под тобой стул запрыгает. А мне придётся тебя каплями отпаивать. Так нельзя. То ты ничему не веришь, а то … За что я тебя очень люблю! – он встал на колени возле её стула и обнял свою Имулю.

АУРА

Три дня Мишка неотступно кружил вокруг Зурико. То встретит его во дворе, то подкатит на своём чёрном раритете в тёмном переулке и нечаянно напугает соседа, то неожиданно подсядет к столику в кафе. Вначале Зура, как и обычно, радовался их встречам. На третий день Мишка оказался в очереди за билетом в кинотеатр возле самой кассы, откуда окликнул Зураба, стоявшего в хвосте той же очереди:

–

Атос! Сколько взять?

Тот показал ему два пальца, взял под руку свою спутницу и вышел из очереди.

Мишка принёс билеты. До начала сеанса оставалось больше часа. Убить время решили в кафе. Заняли столик, и ребята отошли за мороженым к бару.

–

Михо, – обратился Зура к другу, – скажи честно, чего ты хочешь?

Мишка потупил взор, как дитя, застигнутое за запретным занятием:

–

Поехали в деревню, – выдавил из себя огромных размеров ребёнок.

Мушкетёр еле сдержался, чтобы не расхохотаться.

–

Зачем?

–

Там … может … нужно помочь … Левану.

–

Езжай.

–

Как!.. А что я скажу? Зачем приехал?

–

Так и скажешь: может, нужно помочь?

–

А если не поверят?

–

Если не поверят, значит, поймут, что ты обманываешь.

–

Я … – Мишка то ли замялся, то ли возмутился. – Я не обманываю!

–

Не лжёшь. Но не всё говоришь.

–

Зура, что делать? – он обхватил шею друга и вжался своим горячим лбом в его прохладный. Они смотрели друг на друга «зрачок в зрачок».

–

Езжай, – благородного мушкетёра поразила сила чувств богатыря. – Там разберётесь со Львом. Только не обижайте друг друга, – он высвободил шею и посмотрел на Мишку в упор. – Я вам этого не прощу.

–

Я лучше голову себе откушу. Если бы Леван смог со мной поговорить, я бы очень постарался его понять.

–

Вот это ему и скажи: приехал учиться. А?

–

Это правда.

–

Тогда езжай.

–

Атос! – слёзы готовы были брызнуть из огромных едко-голубых глаз. – Шени чири мэ! Спасибо! Я … можешь быть спокоен. Ты меня знаешь. Я не ем дерьма.

–

Не нравится – не кушай. Ты мой золотой! Чего мучаешься? Смешно на тебя смотреть. Такой большой и такой нерешительный. Поедешь, повезёшь тонометр для измерения давления и всё, что закажет Лев. Я ему после кино позвоню.

Два луча света лихорадочно рыскали по скалам и ущельям, часто и резко меняя направления. Они то выхватывали кроны деревьев, то освещали лысины скал, то погружались в бездны ущелий, где рассеивались, не достигая дна.

Миша вёл свой BMW по горным ночным дорогам с уверенностью лихого джигита. Он ехал туда, куда стремилась

его благородная, полная романтических надежд душа. На рассвете машина выехала на вершину, с которой открывался вид на соседнюю гору. Мишкина душа запела, когда он увидел на той горе церковь. Мотор заурчал, и машина весело зашуршала шинами по крутому склону горы. Внизу, в долине, мотор глубоко вздохнул и с мощным рёвом, на одном дыхании довёз водителя до калитки.

Заглох мотор. На такой высоте утренний воздух звенит чистотой. Михаил вышел и тихонько, понимая, что в утренней деревенской тишине звуки разносятся далеко, прикрыл дверцу машины. Калитка даже не скрипнула. Дверь на кухню была открыта и, к своей радости, он увидел тётю Нату и Льва.

–

Гамарджобат! – поздоровался приезжий.

–

О! Михо! – обрадовался Лев. – Каким чудом ты здесь? Ты что, всю ночь за рулём?

–

Я выехал после полуночи. Как поживаете, калбатоно Ната?

–

Вашими молитвами, дети мои. Вашими молитвами, – она притянула огромного мальчишку за протянутую ей руку к своей груди и поцеловала в самую макушку. – Гаихаре, сак– варело*.

–

Ты за четыре, – Лев посмотрел на стоящие над камином часы, – почти за пять часов доехал?

–

Да.

–

Лихач. Здесь же одно бездорожье, сплошные серпантины.

–

Нам, горным козлам, не привыкать. Это наши горы.

–

Джигит! Садись, будем завтракать.

–

Можно, я машину во двор заведу?

–

Пошли. Я подержу ворота.

Как только был снят ручной тормоз, машина сама скатилась во двор. Лев взял рюкзак с привезёнными медикаментами. Мишка вытащил с заднего сиденья большой свёрток одежды и белья, который приготовила Нана.

Когда мальчики вернулись, Ната допивала чай.

–

Я поднимусь, подремлю немного. Когда Леночка проснётся, мы позовём вас.

–

Мне неудобно, что Зура так тебя обязал, – сказал Лев, когда Ната вышла из кухни.

*Гаихаре, сакварело – радуйся, любимый (груз.)

-

Нет, Леван. Это я напросился. Как здоровье Леночки?

–

Лучше. Доктор был и дал заключение, что процесс остановлен. Теперь будем убивать опухоль.

–

Дорогой Леван, – Михаил сидел, положив руки на стол, втянув голову в плечи, и исподлобья смотрел на Льва. – Ты делаешь удивительное дело. Я до сих пор не могу поверить, что такое происходит у меня на глазах. Для меня – это чудо. – Он помолчал, а Лев решил дать ему высказаться. – Если ты мне позволишь остаться, я не буду мешать. Мне хочется хоть что-нибудь понять и помочь, в чём смогу.

–