Сердце Маски 1

Взяв пояс в руки, я снова увидел драгоценности. Когда же я вытряс их наружу, то образовалась довольно-таки большая куча. А внутри пояса осталось очень много места.

Да в него можно даже Глу Пыша засунуть и носить с собой, а никто и не увидит этого. Увидят только старый пояс. Очень нужная вещь! Я затянул его на себе, под основным оби. Спрятался, как будто там и был.

Я осмотрел драгоценности — мне они не нужны. Если я раздам их бедным, то бедных арестуют по подозрению в воровстве — слишком уж богато и вычурно они сделаны. Придется оставить всю эту кучу до поры до времени.

Я открыл дверь с помощью кнопки на стене и закрыл за собой. Стальная дверь легко вошла в пазы.

— Низший Бог Них Ера просил его не беспокоить. И да, мы разобрались по поводу золотого слитка. Он сказал, что нельзя обманывать монахов, — погрозил я пальцем оторопевшим продавцам и вышел вон.

На выходе с рынка меня встретил Глу Пыш. Он протянул мне мясо в хлебе и овощи.

— Брат Ни, у тебя всё хорошо? — спросил он встревоженно.

— Да, всё нормально, а что?

— У тебя глаза очень злые.

— Это потому, что пыль в глаза попала, — с усилием улыбнулся я. — Пойдем в монастырь, брат Глу Пыш.

— А золото? — шепнул монах.

— А его давай сюда, — ответил я и незаметно убрал мешочек в волшебный пояс. — Оно нам ещё пригодится.

Глава 14

«В темной комнате ничего не видно»

Хихитайская народная мудрость

— И где же вы шлялись?

Вот таким вопросом встретил Ясен Ху, когда перед нашими носами распахнулись ворота монастыря.

— Мы были на рынке, — честно ответил я. — Я кушал мясо свиньи и мягкие булочки, а брат Глу Пыш смотрел на это.

Глаза Ясен Ху едва не вылезли от такого наглого ответа. Пока они тут занимались боевыми искусствами, пока культивировали свои тела, ханин обжирался на рынке мясом…

Да, это было верхом нахальства. Но мне в этот момент такой ответ показался единственно верным. Пусть слегка лживый, но основная масса ответа была правдой. Не рассказывать же Ясен Ху, что я недавно убил Низшего Бога…

— Ты… ты ел мясо и булочки?

— Ты оглох, старший брат Ясен? — спросил я спокойно. — Да, мы были на рынке и там я ел свинину и мягкие булочки. Причем делал это по поручению брата Буй Суя. Найди и спроси его об этом. Я вчера сказал правду, и ты мне не поверил, так сегодня я говорю тоже самое, потому что монах всегда должен говорить только правду и ничего кроме правды.

Это было неуважение. И это было настолько явным неуважением, что два младших ученика по бокам ворот с деревянным щелчком уронили челюсти на камни.

— Да как ты смеешь, мусор? — прошипел Ясен Ху.

— Что я смею? Говорить правду? Ты предлагаешь мне лгать?

Ясен Ху замахал руками словно мельница и меня вот-вот должен настигнуть какой-нибудь удар за непослушание, но я стоял прямо и смотрел на него.

Ясен Ху остановился. Недоумение проступило на его лице так явно, что я едва не улыбнулся. Ильгопин растерялся. Возможно, он впервые получил отпор от низшего ученика.

— Ты провинился, Ни Кто, и будешь наказан! — произнес Ясен Ху, холод его голоса мог заморозить даже огонь в очаге голодного людоеда.

— Да всё равно… Ой, то есть приму любое наказание за правду, — ответил я.

Брови Ясен Ху соединились в одну черту и сломались посередине. Старший ученик был явно недоволен моими словами и той дерзостью, с которой они были произнесены. Однако, если сейчас он начнет драку, то может победить и ему поставят в укор, что он справился с больным ханином…

— Брат Глу, присоединяйся к своей группе, а мы с ханином Ни займемся отдельными упражнениями… — сказал Ясен Ху. — Ханин Ни, следуй за мной!

Его голос и в этот раз был холоднее снега с верхушек гор. Ясен Ху развернулся и пошел вглубь двора.

Я подмигнул Глу Пышу и посеменил за Ясен Ху. На нас обращали внимания не больше, чем на гордо парящих в тени крыши комаров. Просто ильгопин повел за собой ханина. Явно не булочками угощать. Ничего сверхъестественного.

Мы отошли в самый дальний угол монастыря. Тут, возле старинного комода, лежали сложенные старые мечи-цзинь, дао, копья-цян, шэнбяо и другие ржавые или треснувшие приспособления лишения жизни. Мне показалось, что этот хлам давно пора было выкинуть на помойку, но его держали только из-за каких-то былых заслуг.

— Вот тут мы с тобой и будем заниматься, ханин Ни Кто, — сказал Ясен Ху.

— Хорошо, брат Ясен, — ответил я.

— Не брат я тебе, рожа хитрая, — ответил с яростью Ясен Ху и кивнул на комод. — Возьми там копыта…

— Что? — прикинулся я дурачком.

Дверца комода скрипнула и явила мне два странных агрегата — это были гладкие дощечки, к которым снизу крепились деревянные полукружия. Словно чурбачок толщиной в три пальца разрубили пополам. Веревочки, продетые сквозь просверленные отверстия полукружий, крепились к ногам.

— Возьми вон те приспособления и одень их на ступни, — с едва сдерживаемым гневом произнес Ясен Ху.