Сердце маски 2

Я не мог сдвинуться с места! Моё тело не давало сделать и шаг. Похоже, что Евгений в этой ситуации решил остаться для помощи раненым. Что же, мне нужно как-то убедить Глу Пыша присоединиться.

— А мы останемся и поможем братьям. Иначе, что мы за люди? — твердо ответил я. — Это наш долг!

— Они бы нас оставили… — пробурчал Глу Пыш.

Где-то вдали послышался волчий вой. Теперь я понял желание тела… Раненых братьев сожрали бы за несколько минут, пока остальные ищут Алмазы.

— Мы не они. Мы не можем их оставить! И вообще, прекрати стонать! В крайнем случае мы отберем Алмазы Истины у тех, кто сорвался прочь. Ведь дракон прилетит сюда? Ну вот мы и подождем — чего зря ноги топтать? Заодно поможем братьям, а то не по-человечески получится — уйдем и бросим их на произвол судьбы.

В этот момент внутри моей груди потеплело, как будто я приложил к коже нагретую на солнце гальку. Я кинул взгляд на амулет, погладил — он в самом деле был теплым. Глу Пыш вряд ли такое ощутил. Он с хмурым лицом повернулся и пошел к раненым.

Я наблюдал за ним искоса. Глу Пыш то и дело порывался броситься в сторону леса, но мой грозный взгляд останавливал его бег. В конце концов он махнул рукой и склонился над первым раненым.

— Ой! — крякнул Глу Пыш, выпрямляясь. — У меня что-то в груди тепло стало…

— Это твоя совесть проснулась и благодарит за то, что ты делаешь доброе дело. Правда, это приятно?

— Неприятно только то, что мы останемся без Алмазов Истины, — ответил друг.

Я ничего не ответил. Зачем переливать из пустого в порожнее?

И как мне было объяснить Глу Пышу, что остаться тут было вовсе не моим желанием, а желанием тела? Оно не сдвинулось с места, да ещё и задержало друга. Вот слова были моими. Это да…

Четыре монаха так и не приходили в сознание, лежа среди сломанных кустов. Я проверил пульс у каждого — слабый, но был. Похоже, что у всех четырех была повреждена спина, так как никаких видимых ранений мы не обнаружили.

— Может быть перенесем их на ровное место и соорудим над ними навес? — предложил я Глу Пышу, поглядывая на серое небо.

— А может закидаем их ветками и отправимся на поиски Алмазов Истины? — спросил друг.

Я отрицательно покачал головой. Вернее, так сделало моё тело. Оно почему-то отказывалось покидать раненых братьев. Про Темнолесье ходят дурные слухи, так не стоило оставлять четырех беспомощных людей без присмотра.

Мы нарвали мха и крупных папоротниковых лиан, чтобы сделать подобия зеленых постелей. Потом аккуратно перенесли монахов на эти ложа. Когда мы перенесли последнего, то в груди снова потеплело. Мы переглянулись с Глу Пышом. Похоже, что и у него возникли такие же ощущения.

Странные ощущения. Как будто тело благодарило нас за такие поступки. Хм… Странно всё это.

Чтобы сделать навес от возможного дождя, я вытянул из-за спины Меч Тысячи Воплощений и представил, что это топор. Меч… остался мечом.

Мой меч-цзянь отказался повиноваться и становиться другим оружием!

Неужели волшебная сила подарка феникса не работала в Темнолесье? Я попытался сделать его косой, штопором, отверткой, булавой. Нет, меч не реагировал, как будто являлся искусной подделкой или забыл о чудесных свойствах.

— Брат Ни, почему ты так внимательно смотришь на свой меч? Всё-таки думаешь отправиться в Темнолесье на поиски Алмазов Истины?

Эх, сколько же в голосе было надежды. И как же неприятно эту надежду разрушать. Я покачал головой и отправился рубить жерди обычным мечом. Глу Пыш остался возле монахов отгонять крупных комаров и мух.

Через двадцать минут мы уже плели из полосок ивовой коры подобия веревок, чтобы связать воедино нарубленные бамбуковые шесты. Братья-монахи так и не приходили в себя. Не пришли в сознание они даже тогда, когда мы положили сверху навеса последнюю ветку.

— Вроде бы это всё, что мы могли для них сделать… — снова заныл Глу Пыш. — Пойдем же…

— Нет, — отрезал я. — Мы должны остаться здесь и оберегать братьев хотя бы… Хотя бы вон от тех волков.

— Каких волков? — тут же взвился с места Глу Пыш.

Он уставился на десяток серых созданий, которые неторопливо выступали из жасминовых кустов. Глаза волков горели яркими угольками пылающего костра. Сами особи были в полтора раза больше обычных животных, которых я видел раньше.

Матерые волчары двигались неторопливо, демонстрируя клыки. Мышцы перекатывались канатами под короткой шерстью. Всё это происходило в полной тишине. Волки даже не рычали. Они шли, словно их пригласили на поминальный ужин.

Вот только ужином были мы!

— Вот этих волков, — встал я в боевую стойку. — Брат Глу, не позволяй им приближаться к лежащим монахам. Встаем в круговую оборону.

Глу Пыш мелко дрожал, но всё же стиснул свой боевой шест. Он чуть отошел в сторону, чтобы в бою не зацепить случайно меня. Я кивнул.

Мы приготовились к бою.

Волки остановились в пяти шагах. Они прожигали нас горящими глазами, переводя взгляд с одного на другого, как будто не могли определиться — с какой лысой закуски лучше начинать?

— А ну пошли вон, собаки обосранные!!! — заорал я во всю мощь своих легких.

«Собаки» словно ждали этой команды и одновременно прыгнули на нас.