Сердце меча

Когда же она потеряла то время, где еще могла сказать — это нужно мне, а это — планете? Бет… Да, пожалуй, последний раз был именно тогда — она захотела взять эту девочку, именно эту, маленькую хрустальноголосую кокетку с доверчивыми смеющимися глазами. И пусть у нее оливковая кожа и гранатовые волосы. Шел шестой год войны, и второй год с того дня, когда при Тайросе погиб лорд Дилан Мак-Интайр, а гены шедайин уже дважды убивали дитя в ее утробе. И когда ей сказали, что понравившаяся ей девочка с Тайроса, она поняла, что это знак.

Но потом? Потом все пошло по-прежнему. Она — доминатрикс, и она подает своим подданным пример того, что «Человеческое достоинство» — не пустые слова. Сколько раз «доброжелатели» предупреждали ее, что Бет — неполноценный ребенок и никогда не сможет стать нормальным членом общества, и сколько раз она холодно отвечала, что этот вопрос нужно обсуждать не с ней, а с епископом Тир-нан-Ог… А потом Бет начала ходить в школу и приходить из школы в слезах… А потом была Мауи, где они обе погрузились в Вавилон; пусть и побежденный, но все-таки Вавилон. И Бет уже не рыдала, а дралась, как мальчишка — но по ночам бегала слушать песни ама… Видит Бог, девочка моя, я не хотела бросать тобой вызов ни Вавилону, ни Империи… Но что теперь сделать, раз так получилось? Только одно: продолжать идти нашим путем. Потому что нельзя положить руку на плуг и оглянуться.

Им предлагали и это: фенотипическая ремодификация. Из-под кожи выводят красящий пигмент, и Бет становится обычной девочкой. В Вавилоне с ней поступили бы именно так перед тем, как убить, чтобы дать жизнь ее «матери». К удивлению Констанс, отказалась сама Бет. Да, в этом отказе было больше позы, чем желания принять и нести крест всех пленников Вавилона. Бет нравилось быть не такой как все, пусть даже за это приходилось платить отвержением. Она плакала ночами, но не покидала своих подмостков, репетируя ариозо «Цыганка» и грезя об Эсмеральде, танцующей у позорного столба.

Если не лукавить с собой, то из спасенных гемов Констанс нравился только Рэй. Только ему она предложила вассалитет искренне, как в свое время искренне пожелала Бет себе в дочери. Она пришла к этому решению, когда Рэй вступился за своего коса и утвердилась в нем окончательно, когда Дик пел свою песню. В этот момент Рэй Порше походил на плачущего демона. Слез не было, боевые морлоки плакать не умеют — но невидимые слезы словно текли вовнутрь. Он был совсем не страшным в эту минуту — желтые тигриные глаза полуприкрыты, уголки рта опущены — просто очень большой и израненный мужчина. Квазимодо, созданный злым чародеем — правда, чародей оказался большим эстетом. Всем гемам Вавилона была присуща особая красота — например, тэка явно были «стилизованы» под сказочных «домовых эльфов»: треугольные лица без единой морщинки, большие глаза, приостренные ушки и плотный сиреневый пушок на голове. Создатели боевых морлоков серии «Геракл» тоже думали не только об эффекте, но и об эффектности, и вдохновили их, наверное, изображения существ восточного пандемониума — джиннов и ифритов. Рост Рэя, если считать от пяток до макушки, составлял два метра двадцать сантиметров, а если от кончика хвоста — все три. Череп его был вытянут к затылку, как у людей-долихоцефалов, но чуть сильнее, и лишен всякой растительности, зато снабжен небольшим, примерно в полдюйма вышиной, костяным гребнем, который начинался там, где у людей начинают расти волосы и заканчивался над затылочной впадиной. Уши его тоже были приострены и вытянуты, широкий нос — приплюснут, лоб — скошен назад. Когда полные, почти круглые губы размыкались, становились видны клыки. Глаза Рэя были цвета расплавленного золота, зрачок — такой большой, что почти не видны белки, и при ярком свете зеница становилась вертикальной, как у змеи. Широкую грудь, спину и плечи покрывали шрамы, следы давних боев — молодых морлоков в ходе обучения постоянно стравливают друг с другом — и страшного ранения. Если Рэй не испытывал сильных чувств, его лицо оставалось неподвижно: мимическая мускулатура гемов бедна. Похоже, изменения во внешности преследовали еще одну цель: окончательно убедить хозяев в том, что их рабы не люди. Что ж, им это более чем удалось, плоды их труда производили впечатление даже на имперцев. «Вот посмотришь на такого, и еретиком станешь» — брякнул простодушный капитан Хару. — «Он же больше на черта похож, чем на человека».

Тем не менее, он очень быстро понравился Джеку. Мальчик впервые в жизни встретился с кем-то настолько огромным, чтобы можно было сесть к нему на ладонь и качаться как на качелях, а еще лучше делать то же самое на великолепном хвосте, сильном и гибком как огромная змея.