Сердце мертвого мира

  - Там шайры, но сушей до них не добраться - болота кругом, губительные топи. Только по воде можно, да и то не всякий доплывет. Шайры, если не хотят, чтоб люди их нашли, вовек не покажутся, они мастера прикидываться то деревом, то кустом, то камнем мшистым. Будешь на такого глядеть - вовек не разгадаешь, что человек перед тобой.

  Хани снова пошевелила угли, подула на огонь и подложила пару поленьев из сетки. Она знала, что причиной ознобу, обуявшему ее тело, был вовсе не холод, а паника, но чужестранцу о том знать не обязательно. Он-то наверняка увидел ее дрожь, так пусть на другое думает.

  - Я на рынок схожу, осмотрюсь, что и как, - сказал Раш. - Прикажу, чтоб тебе воды натаскали теплой и благовония для ванны принесли. Здесь за звонкую монету и пятки лизать будут, только прикажи. Никуда не выходи без меня, поняла? - наказал он.

  - Поняла, - покорно согласилась она.

  Оставшись одна, Хани разобрала их нехитрый скарб. Из вещей Раша не сохранилось ничего, даже кольчугу, которую они по настоянию Раша забрали из деревни, чужестранец после велел выбросить в реку. Хани никак не могла взять в толк, зачем бросать задарма то, что можно выплавить в железный слиток. Артумские земли были скудны железом, и большая часть руды лежала слишком близко к Пепельным пустошам, чтобы ее можно было добывать в любом количестве. Северяне знали цену железному клинку и железным броням. Но Раш настаивал и Хани не стала с ним спорить. Чужестранец сказал, что оставь они кольчугу на месте - мало ли сможет ее найти и как это обернется против них.

  Скоро начали приходить работники с ведрами, полными горячей воды. Когда закончили, лохань была наполнена чуть меньше, чем на две трети. Последней пришла девушка: в руках она несла отрез мягкой ткани, такого размера, что Хани смогла бы завернуться в него с головы до ног. Еще служка принесла склянки цветного стекла, наполненные ароматическими солями и маслами. Когда и то, и другое, оказалось в воде, та вспенилась и пар наполнился ароматами пряных трав.

  Вода обжигала, но вместе с ней в тело проникало тепло, от которого делалось чуточку легче. Хани вымыла волосы и долго скребла кожу мочалкой, пока та не сделалась красной. Только когда вода остыла, девушка выбралась наружу и вытерлась досуха. К тому времени вернулся Раш.

  - Вот, одевайся. - Он бросил Хани сверток, внутри которого девушка нашла штаны из тонкой кожи, расшитую сорочку, кожаный жилет на частой шнуровке и подбитую горностаевым мехом куртку с высоким воротом.

  - Спасибо,- только и нашлась, что сказать Хани, рассматривая обновки. Сверх того Раш всучил ей сапоги.

  Пока Хани примеряла обновки, - одежда пришлась в самый раз, но сапоги оказались малость великоваты, работники опорожнили лохань, вытерли мыльный налет и наполнили заново. Раш остался доволен и, в завершение, сунул ей последний подарок - то самое кольцо, что Хани нашла у него в вещах. Теперь оно висело на цепочке, свитой из золотой и серебряной нитей.

  Потом пришел черед Раша мыться.

  Ужинали в комнате. Хани сроду не ела столько вкусного и диковинного: кролик в меду, груши, настоянные на коньяке, садкий картофель с орехами, фаршированные сыром яблоки, дольки сочных сладких фруктов, которые назывались "дыней".

  - Ты даже не спросишь, будем ли мы вместе спать? - насмешничал, Раш, когда Хани первой забралась в постель.

  - Вдвоем будет безопаснее, - пожала плечами она. Девушка бы лучше откусила себе язык, чем призналась, что боится оставаться одна.

  Чужестранец забрался под одеяло и притянул ее к себе. Он был теплым и от него приятно пахло чистым телом. Вокруг глаз появились морщины усталости, но глаза продолжали поблескивать тысячами всполохов.

  - У меня слишком долго не был женщины, чтобы теперь мне удалось так просто уснуть рядом с тобой, - пожаловался он. Сказал - и закрыл глаза, будто давал ей право решать, что за смысл он в них схоронил.

  Хани придвинулась к нему. Те дни, пока они вместе бороздили просторы Артума, будто связали их крепкими путами. Она больше не боялась его, она стала таким, как он, этот странны мужчина, за которым покорно следовала оскаленная злость. На его руках было много крови, но он не старался казаться лучше или хуже, не выбеливал себя. И не боялся быть один. Хани сделалось тепло от того, что хотя бы одна живая душа во всем мире не осудит ее. Этот хмурый человек дозволял ей быть тем, кем она есть, не осуждая, не переламывая хребет.

  - Дыру во мне проглядишь, колдунья, - сказал он, не потрудившись открыть глаза.

  - Поцелуй меня, как тогда, - потихоньку попросила девушка.

  Он обнял ее, притянул к себе, накрыл губы поцелуем. Его руки словно обнимали ее всю, от горячих ладоней бросало в жар. Хани не знала, что делать, но тело стремилось к нему, словно заговоренная вещь к своему истинному хозяину.

  - Тебе не стоит первую кровь проливать на этих простынях, - шепнул Раш прямо в поцелуй, пока одна его ладонь устремилась ей между ног и взялась осторожно поглаживать.