Сердце мертвого мира

  - Фергайра, час произнести последние молитвы и закончить ритуал, - напомнил служитель за ее спиной. - Шамаи пора обрести покой.

  Хани согласно кивнула, утерла слезы, и произнесла первые слова. Постепенно, голос ее креп, речь стала тягучей, перерастая в певучий говор. Подхватили ли его служители - девушка не слышала. Перед нею остался только шамаи. Молитва сулила воину вечную славу, напоминала об обещаниях, что он давал, принимая в себя звериную личину.

  - Поднимись мертвый дух, займи свое место средь защитников, - закончила Хани, и голос оборвался, точно голосистая птица, сбитая меткою стрелой.

  Талах поднялся. Призрачное тело покинуло тело живое. Он стоял против Хани: прозрачный серый силуэт, завернутый в туман.

  "Тут мы с тобой попрощаемся, файари", - произнес дух, но Хани видела, что губы его не дрогнули. Голос Талаха просто наполнил ее голову, в одночасье звучал отовсюду и ниоткуда.

  "И ты не придешь ко мне?" - мысленно спросила девушка, любуясь лицом воина, стараясь запомнить каждую мелочь, чтоб навеки сберечь в памяти.

  "В том нет нужды, файари. Тебе больше не нужны мои крылья, за твоею спиной скоро будут новые".

  Когда жрецы закончили молитвы, Талах растаял. Хани даже показалось, что лицо мертвеца стало вовсе незнакомым, будто только что, пока она мысленно говорила с призраком, кто-то совершил коварный подлог. Раве это ее Талах лежит на каменной плите? Весь серый, грубый, с впалыми щеками и выпирающими из-под губ зубами.

  - Пусть славный шамаи служит теперь Сьёргу, коли в том случится нужда, - закончил кто-то из служителей, там самым завершая ритуал.

  Жрецы взяли мертвеца и понесли его в темноту, которая вскорости проглотила их. Там они положат тело в приготовленный саркофаг, запечатают молитвами, и дело будет кончено. Хани не стала дожидаться, пока служители вернуться, торопливо бросилась к ступеням. Мечтала лишь об одном - скорее вырваться наружу, глотнуть воздуха, морозного и чистого, до одури упиваться запахом жизни.

  Глаза сами поглядели на юг, следом пришла шальная мысль - бежать. Что ее держит в столице? Снять одежды фергайры, расплести косы и навеки отказаться от магии в себе. Е станет колдовать, гляди ж, и жизнь наладится. Девушка понимала, что отделаться от светлой и темной отметин никому не под силу, не знала она такое избавления. Но можно не творить волшебство, тогда со временем знания покроются дымкой, уйдут в небытие выученные секреты. Может, тогда и духи перестанут беспокоить ее, забудут о той, которая не станет их слушать, не станет им отвечать.

  Ее жеребица стояла стойлах позади башни Белого шпиля. Хани только раз была там, еще в год прошлого снега. Тогда одна из колдуний учила ее лечить раны, как класть стежки так, чтоб кожа не расползалась в стороны, и шрам становился тонким, точно нитка. Вместо человека была мертвая молодая кобылица, только что родившая мертвого же жеребенка. Хани помнила как несколько раз опорожнила желудок, прежде чем смогла справиться с собой и взяться за дело. Ну и наслушалась же она тогда бранных слов от фергайры. Невольно вспомнились недавно минувшие дни, и теперь Хани только троекратно поблагодарила бы мудрую старую женщину, что не отступилась, пока девчонка не усвоила урок.

  Приехав в башню фергайр на этот раз, Хани от усталости не помнила, кто взял ее лошадь, но животное могло быть только в том стойле. Колдуньи севера жили обособленно, не держали никакого хозяйства, только малый клок земли на заднем дворе, где любовно растили травы для лечебных снадобий, настоек и бальзамов. Стойло, что стояло особняком, чуть в стороне у лестницы, что вела к самой башне, соорудили лошадей редких гостей. Тут же притулились несколько хозяйственных построек: для мелкой домашней птицы и коз. Всю остальную пищу фергайры получали как подношения или покупали на рынке.

  Ничто не мешает забрать лошадь, торопливо думала Хани, со всех ног спеша обратно в башню. Она дала клятвы хранить верность своим сестрам, повиноваться их воле, но они не сказали ей, чего ради приняли ее в свой круг. Обманули, дав свои же обещания только для виду, зная - никуда порченной не деться, если не хочет быть изгнанной, а то и вовсе отвезенной к границе Пепельных пустошей. В Артум пришла весна, теперь можно без труда добраться до родной деревни. Тем более на такой-то лошади - домчит скорее ветра. А что если станут там искать? Девушка даже остановилась, изо всех сил стараясь припомнить, говорила ли кому-то откуда приехала. Да, говорила. В тот день, когда фергайры приняли ее в своей обители, они расспросили ее обо всем. Но станут ли преследовать беглянку - этого Хани не знала. Чуяла только, что всеми силами желает оказаться как можно дальше от Сьёрга, белого шпиля, чужестранцев и всего, что окружало ее в последнее время. Сильнее хотелось только обернуть время вспять и переиначить прошлое так, чтоб Талах был жив. Но, если последнему не дано свершиться, то исполнить второе - ей по силам.