Сердце мертвого мира

  Только насытившись, запив все принесенным же клюквенным морсом, волшебница еще раз пересмотрела письма и кусочки сломанных сургучных печатей. Дасирийци, что стояли за этим предложением, - Миэ не сомневалась - заговорщиков было много, не единолично же Шаам-старший и бывший советник затеяли политические игры, - сулили немного. Большей частью все предложения сводились к обязательной военной поддержке и железному военному союзу между Дасирийской империей и Артумом. В договор так же входило обязательство о взаимном ненападении, при условии, что ни одна из сторон не станет нарушать границ союзника. А все это северянам предлагалась часть своих северных территорий. Миэ ухмыльнулась - земля там была скудная, худая и малопригодная для земледелия. Конечно, в той части Эзершата тепло гостило чаще, чем в Артуме, но такая сделка все одно ровным счетом не сулила артумцам выгоды. Подачка, не более, рассчитанная на то, что северянам не хватит ума углядеть подвох.

  Сколько времени шло на то, чтоб заново запечатать тубы, таремка не знала. В комнате, где единственным источником света служил только огонь в жаровне да пара факелов, время текло монотонно, точно река. Подделать печати оказалось не так уж и просто, пришлось несколько раз плавить новый сургуч и вычаровывать на нем оттиск нужной формы. Волшебство, которому таремка училась самостоятельно, тайно ото всех. Каких только книг не было в отцовской библиотеке, как оказалось. Подлогом Миэ занималась едва ли не первый раз за свои почти три десятка зим, но когда закончила - результат ее устроил. Финалом делу стали охранные чары.

  Закончив с письмами Арэна, Миэ снова взялась за книги и ониксовый "глаз" найденные в Хеттских горах. Таремка изучала их долго, пока пришедшая служка, та самая, с густой порослью на руках, не нарушила ее уединение.

  - Госпожа просила напомнить, что пиршество скоро начнется, - пробубнила она на плохой общей речи и повернулась, чтоб уходить.

  - Погоди, - остановил ее Миэ. - А господин, хозяин Харрога, вернулся уж?

  - Вернулся, - ответила северянка. Она продолжала топтаться у двери, будто дожидаясь, когда ее еще о чем спросят, но таремка велела ей идти.

  "Интересно, и как мне привести себя в порядок, если некому даже волосы мне зачесать?" - молча злилась волшебница. В памяти осталось несколько несложных чар, с помощью которых таремка кое-как привела в порядок единственное уцелевшее платье.

  Покидая комнату таремка негодовала, проклиная всех и вся: сегодняшний вечер будет позором ее красоте. Никогда еще не доводилось ей выглядеть настолько скверно.

  Хани

  Фергайры встретили странно.

  Хани готовилась, что ее станут привечать сурово, а вместо того сестры Белого шпиля чуть не под руки завели в башню и проводили в комнату. Ту самую, где Хани навестила странная красивая госпожа. Правда, никто не расспрашивал девушку, что приключилось. Привели и оставили одну.

  В этот раз в комнате было тепло - жаровня раскалилась чуть не докрасна, полная поленьев и сухих трав, от которых у Хани почти сразу закружилась голова. Здесь же набрали лохань с водой, которая, к тому времени как девушка собралась выкупаться, успела порядком остыть.

  Смыв вместе с грязью все невзгоды, Хани забралась в постель. Сума с птенцом осталась лежать в углу. Пернатый уродец продолжал буквально на глазах все гуще обрастать новым опереньем, которое так же стремительно меняло цвет. Теперь из грязно-бурого, перья стали ярко-рыжими, блестящими и холеными. Однако же кроме этого, птица не подавала никаких иных признаков жизни. Хани, как ни старалась, не могла понять диковинного превращения, но животное было живо, а потому, проносив его год за спиной, девушка не собиралась бросать своего выкормыша.

  Под шкурами Хани быстро согрелась и почти тот час провалилась в сон.

  Ей снилась вода. Много воды, такой ледяной, что даже сквозь сон девушка чувствовал, будто руки и ноги перестали повиноваться. В сине-зеленой глубине было темно, а странный поток утягивал Хани все дальше. Казалось, что вся она стала водой: стихия приняла ее безропотно, будто старые родители сына, что вернулся после долгих лет скитаний. И там, в соленой пучине, было спокойно и хорошо. Но все же Хани отчаянно рвалась вперед, туда, где через непроглядную толщу воды едва виднелся свет. И он угасал так же стремительно, как девушку утягивало на глубину.

  Она попыталась рвануться. Руки и ноги задеревенели, отказывались повиноваться приказам. Хани вдруг увидела себя со стороны: распластанную, точно раздавленный жук. Разум отказывался повиноваться, но тело сдалось без боя.

  Свет, на который она любовалась в предсмертной дремоте, загородила большая тень. Сделалось темно. Когда вокруг не осталось ничего, на чем остановить взгляд, девушка почувствовала страх. Глядя на тот прощальный клок света, смерть не казалась такой ж печальной, но оставшись один на один с темнотой, девушка всем телом чувствовала ужас. Она не хотела умирать.

  Где-то рядом завертелся незримый советчик. А может то был только голос в ее голове, Хани не была в том уверена.