Сердце мира (СИ)

   Таш принял у нее из рук кубок и залпом осушил. Девушка чему-то рассмеялась - наверное, тому, как он торопился. Сейчас было не до наслаждения букетами вина. Да и удовольствия это не принесло - на вкус напиток оказался таким кислым, словно уже начал превращаться в уксус. И это восхваляли аристократы во внутреннем дворе?

   Нет, подлинная сладость сидела прямо перед ним.

   Пустой кубок покатился по каменным плитам. Таш притянул к себе Вириту и жадно примкнул к ее губам. Она не сопротивлялась, наоборот, прижалась к нему с такой же страстью. Поэтому, вдруг почувствовав легкий удар кулачком в бок, Таш растерянно отстранился.

   Вирита хмурилась.

   - Что-то не так, госпожа?

   - Не закрывай глаза! Я хочу их видеть. У меня еще не было шердов с такими глазами, как у тебя, - капризный тон сменился вкрадчивым. - Не разочаруй меня, и, может быть, я тебя награжу.

   Слова, которые должны были его подстегнуть, подействовали совсем иначе.

   "У меня шердов еще не было", - прозвучало в ушах. С лица Вириты вдруг глянули рыбьи глаза барона-мужеложца.

   Таша как будто облили ведром холодной воды. Жгучее желание, только что готовое перелиться через край, иссякло. Он смотрел на белые груди графской наследницы, на задранное до живота платье и призывно раздвинутые ноги - сцена, которая еще вчера свела бы его с ума.

   Но он не ощущал ничего.

   - Ну, почему ты замер? Обомлел от моей красоты?

   В голосе Вириты напополам с игривостью слышалось недовольство.

   - Да, госпожа, - шепотом соврал Таш.

   - Не заставляй же меня ждать!

   Эс-Мирд отдал раба в распоряжение Вириты - значит, приказ есть приказ.

   Штаны с шуршанием упали на пол. Таш резко придвинул к себе бедра девушки, сорвав с ее губ стон.

   Это был редчайший случай, когда шерд радовался, что его тело реагирует гораздо медленнее разума.

   ***

   Вирита отпустила раба только через полчаса. Уходя, он едва не пошатывался от усталости. Трудно было поверить, что девушка младше него, а главное - что она наследница благородного дома. Такой искушенностью и изобретательностью могли похвастаться далеко не все шлюхи в борделе Каледхара, куда Таш наведывался вместе с Илартаном.

   Скованное истомой тело было довольно, но на сердце амбарным замком висело чувство гадливости. Снять его не помогали никакие уговоры, что, в конце концов, Таш получил, что хотел.

   Его использовали. Опять. Просто ради того, чтобы добавить в список своих трофеев. Таш не хотел быть трофеем. Он мечтал хоть что-то значить, хоть для кого-то. А получалось, что важны только его качества по отдельности - глаза для Вириты, боевые умения для Илартана, сила и скорость для эс-Мирда, способность лгать - для Ксалтэра.

   Таша нисколько не удивляло, что три из этих имен принадлежат аристократам. Наоборот, это казалось закономерным.

   Вернувшись во внутренний двор, он нашел хозяев увлеченными беседой. Эс-Мирд, мельком глянув на раба, жестом приказал ему постоять в тени галереи. Слуги как раз огораживали место для боя. Оставалось лишь дождаться, когда придет графский воин.

   Эс-Наст, казалось, пребывал в нетерпении. Его ожиревшее тело колыхалось волнами, когда он поторапливал слуг и похлопывал по плечам собеседников, рассказывая что-то об арене и предстоящем Ильтиреве. Таш хотел прислушаться, но вдруг обнаружил, что ему трудно сосредоточиться на словах. К стене галереи он прислонился с неожиданной тяжестью. Нестерпимо хотелось сесть, а еще лучше - лечь.

   Таш встал как раз возле прохода, где сновали слуги и приглашенные артисты. Взгляд беспокоили музыканты в ярких одеждах и танцовщицы в нарядах еще более откровенных, чем у рабов. Мельтешение раздражало. Запрокинув гудящую голову, Таш подумал, что, пожалуй, стоило обмануть Вириту и уйти пораньше. Тратить столько сил перед боем, в котором ни в коем случае нельзя опозорить господина, было плохой идеей. Чужой доспех, и без того плохо легший на поджарую фигуру шерда, теперь казался неподъемным. Таш боялся представить, как невыносимо было бы в полной защите, а не ее облегченном - как на Ильтиреве - наборе.

   На краю сознания билась тревожная мысль, что после Вириты он не должен был так устать. Бывало, развлечения с женщинами длились и подольше, но Таш все равно не чувствовал себя так, словно его выпотрошили и набили соломой. Когда по животу распространилось жжение, а конечности начали неметь, он наконец понял, что дело не в любовных утехах.

   В нутре зашевелился червь страха. Мысли заметались. Может быть, что-то не то было в еде? Или он нечаянно выпил предназначавшийся какому-нибудь аристократу яд? Они же слишком ценят свои жизни, чтобы выступать против врагов открыто, поэтому пользуются только такими, подлыми способами. Но обед Ташу выдали дома, из той же миски, что и другим слугам. Он съел его еще в дороге, а здесь ни к чему не прикасался.

   Ни к чему, кроме вина, которое налила Вирита.

   Первым желанием было бежать к графу, кричать, что кто-то хочет отравить его дочь. Таш уже дернулся, но так неловко, что не удержал равновесия и снова уткнулся спиной в стену. Колонны покачивались перед глазами, как после бурной пьянки.