Сердце Мириаля

— Как же, спят, — проворчал Элион. — К этому трижды клятому дракену неприятности слетаются, как мухи на падаль.

— Элион! Вовсе ни к чему так злобствовать! — строго выговорила ему Шри. — По мне, так все, что ты сказал о бедном драконе, можно с тем же успехом отнести и к вам, людям! Здесь как будто все тихо, — продолжала она, — так что я хочу пролететь вдоль перевала к Тиаронду и пошарить в Священных Пределах. Быть может, мне удастся разузнать, что случилось с женой и дочерью Тормона. Если вдруг понадоблюсь — позовешь.

Она ощутила, что Элион собирается с мыслями, дабы ей возразить, а потому, не дожидаясь его ответа, выскользнула из пещеры и приспособила свое зрение к темной и бурной ночи. Теперь, когда передвижение Шри не замедляли люди, ей ни к чему было спускаться вниз по перевалу, который широкой петлей огибал подножие горы. Куда быстрей будет пролететь прямо над хребтом. Ухватившись за пригоршню снежинок, Шри отдалась на волю ветра, и он понес ее прямо к городу.

На улицах города было тихо и безлюдно, когда Пресвел вышел из дому, закутавшись в теплый, подбитый мехом плащ.

Безымянной тенью в снежной ночи направлялся он от дома Серимы, располагавшегося в квартале богачей, к тесно застроенным террасам и узким извилистым улочкам настоящего Нижнего Города. Какие разные значения люди могут придавать одному и тому же слову, размышлял Пресвел, с трудом бредя по глубокому снегу. В Священных Пределах Нижним Городом именуют весь Тиаронд — и от души его презирают. Мы, жители богатых особняков на Эспланаде, зовем Нижним Городом весь прочий Тиаронд и свысока взираем (пускай не все, но очень многие) на честных работяг, которые вынуждены жить в тесных и захламленных домишках. Да, я вырос в таком вот домишке и хорошо знаю, что их жители не заслужили такого презрения — но это дела не меняет. Просто удивительно, как люди нуждаются в том, чтобы на кого-то смотреть свысока. Честные трудяги зовут Нижним Городом окраины и припортовые закоулки — и держатся подальше от тамошних бедолаг, влачащих жалкое существование в сырых и трухлявых хижинах.

Пресвел невольно улыбнулся. Вот что значит иметь аналитический ум! Невозможно взять да и отключить его, даже когда он совсем не нужен. Сегодня Пресвел шел на встречу со своей возлюбленной. Какое там «шел» — ему следовало бы «лететь на крыльях любви, сгорая от страсти», как писалось в дешевых романах, которые украдкой читала леди Серима, не подозревая, что Пресвелу известна ее тайна, — романах, которые она запирала в шкафчике в своей спальне и читала по ночам, жуя украденные с кухни кексы.

Беда в том, с горечью подумал Пресвел, что при всей глупой вычурности языка чувства, которые описывались в романах, были именно такими. Эта девушка и впрямь порождала в нем сладостное безумие, подобного которому Пресвел никогда прежде не испытывал. Он был готов ради нее на все, готов был дать ей все, чего она ни пожелает, рискнуть ради нее жизнью — а вместе с тем она была всего лишь обыкновенная шлюшка из Нижнего Города, и Пресвел щедро оплачивал ее услуги.

Неправда, гневно сказал он себе, ты же сам знаешь, что это неправда! Она вовсе не обыкновенная шлюшка! Однако в глубине души Пресвел отлично сознавал, что вряд ли может с полным правом судить об этом. Сегодня вечером они встречались всего лишь в третий раз. И все же — хоть это и звучало как цитата из любимого романа Серимы — Пресвелу казалось, что он знает эту девушку всю свою жизнь. Во всяком случае, он точно знал, что она трудится не покладая рук. Пресвел видел ее руки: хотя девушка казалась слишком юной для своего занятия, руки ее могли бы принадлежать старухе. Ногти сломаны, пальцы истрескались и шелушатся, ладони покрыты старыми шрамами от ожогов, костяшки сбиты от постоянной возни со стиральной доской. Пресвел сразу узнал эти отметины. Точно такие же руки были у его матери, а она умерла еще нестарой, надорвавшись от непосильного труда. Когда он вслух заговорил об этом, девушка сверкнула глазами, точно разъяренная кошка.

— А ты думал, я способна заработать только этим?! — вспыхнула она, но тут же стихла, испугавшись, что оскорбит и потеряет клиента. Пресвелу пришлось долго ее улещивать, но в конце концов она рассказала ему, чем именно ей приходится заниматься в течение дня. Узнав, сколько она вынуждена работать, Пресвел похолодел. Она ведь еще так молода, так нежна и хрупка! Она казалась слабой и беззащитной, как первая фиалка, а на самом деле была крепче и искушенней его самого, взрослого мужчины почти в два раза ее старше.