Сердце моего Марата. Повесть о Жане Поле Марате

— Дай-то бог, дай-то бог, — снова вздохнул Мейе. — Но мы слишком заговорились. Иди, подписывай документ.

Я стал в очередь и от нечего делать снова принялся разглядывать Марсово поле.

* * *

Да, сегодня здесь собрался весь Париж. И не только Париж.

Любопытство и отличная погода привели сюда жителей ближних деревень. В своих домотканых одеждах они держались небольшими группами и с изумлением следили за происходящим. Нарядно одетые парижане вышли целыми семьями.

Продавщицы пряников и нантерских пирожков весело переходили от одной толпы к другой, бойко торгуя своим товаром.

Молодежь, верная себе, организовала танцы.

Мне казалось, что я попал на летний праздник, воскресное гулянье нескольких тысяч семейств, ибо как еще можно было назвать происходившее?

Но тут очередь моя подошла, и один из комиссаров вручил мне перо.

Я закрываю глаза и вижу перед собой текст петиции: он отпечатался в памяти. Правда, я видел еще раз этот документ, много позже и при других обстоятельствах, и тогда я смог рассмотреть его в подробностях и деталях. Но даже и не видя вторично, я бы запомнил его; запомнил этот помятый, не очень чистый лист бумаги и слова, написанные наспех, со многими помарками, но искренние и сильные в своей бесхитростности.

«На алтаре Отечества, 17 июля III года. Народные представители, вы были близки к завершению ваших работ… Совершилось большое преступление: Людовик XVI пытался бежать, он недостойно покинул свой пост… Вы, господа, предрешили, что он неповинен и неприкосновенен, объявив это во вчерашнем вашем декрете… но декрет недействителен, как по форме, так и по существу: по существу потому, что он противен желанию самодержавного народа, по форме потому, что он вынесен 290 неправомочными депутатами. Эти соображения, все соображения общего блага, настоятельное желание избегнуть анархии, в которую ввергло бы нас отсутствие гармонии между представителями и их верителями, — все это обязывает нас требовать, чтобы вы отменили означенный декрет, приняли во внимание, что преступление Людовика XVI доказано и что король этим отрекся от престола; требовать, чтобы вы приняли его отречение и созвали специальное представительство для открытия истинно национального суда над преступником и для замены и организации новой исполнительной власти.

Пэр, Вашар, Ровер, Демуа».

И дальше, вслед за подписями комиссаров, шли листы, листочки, наспех сшитые тетрадки, все покрытые подписями.

Я поставил свою и спустился с алтаря.

Празднество было в разгаре. Люди улыбались друг другу — даже на лице моего Жюля появилась улыбка.

— А что, Эскулап, разве мы хуже других? Пошли танцевать!

Мы протиснулись в толпу веселившихся. Мейе уже подхватил какую-то бойкую особу в кружевном платье, Я обратился к молоденькой блондинке, державшей за руку мальчика лет семи.

— Позвольте, сударыня!..

О да, было очень весело…

Я смотрел в ее большие серые глаза, вдыхал аромат ее чудесных рыжеватых волос и чувствовал себя счастливым…

— Как ваше имя?

— Луиза…

— А мальчик?

— Это мой брат, Жан.

— И меня зовут Жан!..

Она рассмеялась чистым, серебристым смехом. Мы беззаботно танцевали. Очередь у алтаря не иссякала. Празднество было в разгаре. И вдруг произошло это.

* * *

Не помню точно, когда раздался пушечный выстрел: в пять или в начале шестого. Стреляла сигнальная пушка у ратуши.

— Слышите, как нас приветствуют? — засмеялся юноша, танцевавший рядом.

Ему ответили хохотом.

Веселье продолжалось.

…Барабанная дробь застучала одновременно с трех сторон: у Военной школы, у Сены и у главного прохода, по направлению от Гро-Кайо.

Танцующие остановились.

Люди у алтаря с любопытством озирались по сторонам.

С любопытством, но не со страхом.

И правда, чего им было бояться?

На устах Луизы продолжала искриться улыбка.

Кто-то сзади толкнул меня.

— Похоже, все-таки решились, — сказал Мейе.

— Ну что ты, — весело ответил я, хотя сердце мое упало.

…Синие мундиры пестрели во всех проходах.

А народ все еще не догадывался.

Народ был так уверен в защите закона и в своей безопасности, что бросился навстречу национальным гвардейцам, разворачивающимся вдоль Сены.

Солдаты взяли ружья наперевес.

С флангов показались отряды конницы, спешившие занять боковые части поля. Поднялись густые тучи пыли, на мгновение окутавшие нас и скрывшие арену действий.

Барабанная дробь усилилась.

Основная колонна шла через деревянный мост со стороны Гро-Кайо. Во главе ее можно было различить аскетическую фигуру Байи.

— Ты видишь красный флаг? — спросил Мейе.

Я пригляделся и увидел небольшое красное полотнище, которое несли почему-то не впереди колонны, как полагалось, а где-то сбоку… Так, значит, действительно решили вспомнить военный закон!..

Еще не было паники. Люди не могли поверить самому худшему. С недоумением оглядывали они строившиеся войска и обменивались тревожными репликами.

— Подумайте, неужели они хотят нас прогнать?

— Прогнать? Но тогда зачем же оцепляют все проходы? Ведь мы не выйдем отсюда!

— И впрямь. Они, кажется, собираются устроить нам мышеловку…

— Зачем?