Сердце моего врага

– Но однажды небеса разверзлись от сильного грома и молний. В тот день император праздновал новую свадьбу. Люди считали – сами боги были против такого греха, ведь никто не знал – умерла ли первая жена правителя. Гости съехались во дворец со всех земель и, невзирая на непогоду, веселились в имперских палатах. В один миг свод Башни треснул, подобно скорлупе, и оттуда вырвался дракон. Говорили – он был прекрасен: златокрыл и величественен, словно знал – мир принадлежит лишь ему одному. Он вырвался из тьмы к свету и разрезал грозовые облака, разгоняя тьму, укрощая ветер. Он нес в руках тело мертвой матери – первой жены императора, поруганной и обесчещенной своим собственным мужем. Погибшая, она стала его символом мщения. Дракон выжег дворец дотла вместе с гостями, правителем и его женой, а потом улетел к солнцу. Многие говорили – дракон и есть настоящий правитель, когда-нибудь он вернется и займет свой трон по праву. Быль иль небыль, мне не ведомо. Но, возможно, дракон вернется и разрушит саму Башню скорби, чтобы больше не лились людские слезы под гнетом нерадивых правителей.

– Ух! – выдохнула я, едва придя в себя. – Какая красивая сказка!

– Так это была правда, или нет? – опомнилась Гвен.

– Конечно, это была неправда! – язвительно заметила Игуми. – Драконов отродясь никто не видывал.

– А как же… – Гвен многозначительно уставилась на меня.

– Это недоразумение! – отмахнулась Игуми. – Есть уже пошли, живот с голодухи сводит! Вам, может, и надо оставаться стройными, чтобы скакать как козы перед зрителями, а у меня – дамы изящного телосложения – на такую работу сил слишком много уходит!

Карлица весьма неизящно выпрыгнула из фургона, сделав кувырок в воздухе.

– Здорово было бы, окажись это правдой! – мечтательно заметила Гвен.

– Кто знает? – усмехнулась, затягиваясь, Шаваро. – Кто знает…

К счастью, Гвен больше не тянуло на приключения, как в Хелегае, пусть Башня и притягивала наш интерес своей легендой – урок в городке на реке Хелейе мы запомнили надолго.

Скорп, пусть и не беспокоил нас больше, но регулярно появлялся по вечерам во время наших выступлений, чтобы забрать плату. Он был нелюбезен и хмур, однако, по всему было видно – звон монет греет его алчное нутро.

Гинго не сопротивлялся. Но столичная публика все равно относилась к артистам-бродягам с настороженностью. Скудный поток монет не закрывал и дна шляпы. Люди были напряжены и выглядели уставшими, расшевелить публику было весьма нелегко. Самый первый успех казался теперь таким невероятно далеким и почти нереальным.

– Да, что тут твориться? – сетовала Игуми, обычно и занимавшаяся подсчетом заработанных денег. – Это же столица! Даже на севере у нас не складывалось всё так печально!

– А чего ты хотела? – хмуро осведомился Гинго. – По Охангу только что прокатились аресты. Пыточные работают и день и ночь, даже не сомневайся. Перед собственной помолвкой его императорское величество увеличил налоги до непомерных размеров, люди стали возмущаться и бунтовать.

– Но почему тогда все тихо? – захлопала глазами, удивленная Гвен.

– Это тебе кажется, что все тихо, – буркнул обычно спокойный и уравновешенный Сирвиг. – Буквально прошлой ночью арестовали мастера Клефаля.

– Кто это? – удивилась рыжеволосая акробатка. – Я его даже не знаю!

– Зато знаю я, и этого достаточно! – категорично ответил Гинго.

Он все так же куда-то уходил по утрам, оставляя нас на попечение Сирвига и Шаваро, возвращаясь лишь к началу представления. Мы же готовились к самому помпезному дню – к помолвке императора с его нареченной.

– Говорят, она первая красавица империи! – довольная тем, что знает больше нашего, похвасталась Гвен. – А еще, у нее волосы такого красного цвета, словно кровь!

Тут она схватила медную прядь своих волос и придирчиво осмотрела ее.

– Интересно, это такие как у меня, или все же и правда красные?

– Не знаю, – честно ответила я ей. – Никогда таких не видела.

В нашем клане, вообще, все были темноволосыми, одна лишь я блондинка, да Моро со светло-рыжими жидкими прядями, которые он, как только не пытался собрать в подобие пышной шевелюры, нося накладки на голове.

Гвен на моем веку была самой рыжеволосой девушкой, еще Игуми, но она подкрашивала свои светлые волосы хной.

– По мне, какая разница, рыжие у тебя волосы или красные? – пожала я плечами. – У тебя и без того очень красивый цвет, локон к локону!

– Да? Спасибо! – все еще хмурое лицо Гвен озарилось благодарной улыбкой. – Просто будь у меня такого удивительного цвета волосы, в меня тоже влюбился бы сам император, или, на захудалый конец, какой-нибудь богатый горожанин. Тогда у нас не было бы проблем с деньгами и не пришлось отдавать последнее забулдыгам, на вроде этого противного Скорпа.

– А то у тебя из-за твоей яркой внешности проблем не было? – как всегда, Игуми не осталась в стороне, она скинула горстку медяков в мешочек и затянула шнурок. – Вспомнить хотя бы Хелегай. И не похоже, чтобы тот вельможа в тебя влюбился до беспамятства, так что лучше уж спустись с небес на землю! Все мужики – одинаковы и нужно им только одно! А некоторым и того хуже…