Сердце на двоих

Он сделал пару шагов и остановился, пес снова распластался у его ног. Корделия отметила, что его нельзя назвать крупным мужчиной, однако он выглядел невероятно собранным и сильным, похоже, что мускулы его подобны стальным канатам. Она ожидала увидеть плейбоя и дамского угодника, но единственным намеком на это была тонкая, изломанная чувственная линия рта под прямым массивным носом.

— Итак, вы знаете, кто я таков и что этот дом принадлежит мне, — продолжал он, и под его по-прежнему холодной маской промелькнула усмешка. — Это дает вам явное преимущество, ибо я не имею понятия о том, кто вы и почему вы здесь. Надеюсь, я не буду нескромным, если попрошу просветить меня на этот счет?

— Я Корделия Харрис, — представилась она. Несмотря на легкий сарказм собеседника, она решила проявить вежливость и протянуть ему руку, которую он после секундного колебания пожал. Его рукопожатие было крепким, а кожа бронзовой от загара. Всем своим видом он являл здоровое естество, однако в глазах его таилась грустная задумчивость.

— Мое имя вам, конечно же, ничего не говорит, — продолжала она. — Я приехала по поручению юридической фирмы "Фолкнер и Пенфолд" из Херфорда.

Она увидела, как его глаза сразу же сузились, и вдруг испугалась того, что ей предстояло ему сообщить. Корделии никогда прежде не приходилось передавать кому-либо известие о кончине близкого человека. И почему она раньше не подумала об этом, когда вдруг решила ехать сюда.

Она вспомнила, с какой спокойной грустью и сочувствием сообщила ей о кончине отца медсестра. Никто не смог бы сделать этого более деликатно, но разве это смягчило удар?.. И вообще, может ли что-нибудь дать облегчение в подобном случае?

— Мне очень трудно сообщить об этом, — она заставляла себя говорить. — Я скажу вам сразу все напрямик. Ваш отец лорд Морнингтон недавно скончался. Мне очень жаль.

Его лицо осталось бесстрастным.

— Вы соболезнуете мне? Совершенно напрасно, — в голосе его зазвучали едкие ноты. — Если вы полагали, что я расстроюсь, то мне придется разочаровать вас. Я не видел своего отца и ничего не слышал о нем с пяти лет, так что с трудом могу его вспомнить. Вряд ли вам стоило добираться сюда, чтобы извещать меня об этом. Но, так или иначе, благодарю вас за хлопоты.

Она поняла, что он собирается закончить разговор и удалиться. Закрыв дверь в свой дом перед ее носом.

— Но это еще не все, — почти прокричала она. — Мне надо сказать вам, что вы его законный наследник. Теперь вы лорд Морнингтон.

Гиль Монтеро резко взглянул на нее, и вдруг на его лице появилось выражение невероятной веселости, которую он еле сдерживал. Наконец он не выдержал и, упав на ворота, разразился громким хохотом, так что слезы выступили у него на глазах.

Корделия была потрясена и возмущена его реакцией. Разве можно известие о чьей-либо смерти воспринимать столь цинично? Что за бессердечие и… бесчувствие!

Наконец он выпрямился и взял себя в руки, хотя в глазах его продолжали вспыхивать искорки смеха, а уголки чувственного рта кривились в усмешке.

— Ну, а теперь вы сообщили мне все? — спросил он ледяным голосом.

— О да, теперь все.

Неужели он издевается надо мною потому, что я нахожу его веселость, неуместной, спрашивала себя Корделия. Но тут опять заговорил Гиль:

— Послушайте, поймите меня правильно. Я смеялся не над известием о смерти. Мне довелось слышать, что отец вторично женился и у него семья, которой я искренне сочувствую. Но его смерть потеря для них, а не для меня. С моей же стороны было бы ханжеством изображать горе в связи с кончиной человека, которого я практически не знал, который бросил меня, когда я был маленьким ребенком. Ну а мысль о том, что я стану лордом Морнингтоном, нелепа сверх всякой меры. Скажите им, чтобы они отдали этот титул следующему по старшинству. Ведь у его второй жены есть сын?

— Есть, но у него нет прав на это, — возразила Корделия. — Собственность вашего покойного отца — майорат, то есть она может переходить лишь от старшего сына к старшему сыну. Так что она переходит к вам.

Минуту назад он казался ей таким же стопроцентным англичанином, как и она сама, но теперь на его лице вновь проступили суровые испанские черты, глаза стали непроницаемыми, скрывающими любое чувство от постороннего взгляда, губы плотно сжались. Ей вдруг пришло в голову, что новость на самом деле задела его, только он не хочет этого показать. С минуту он выдерживал паузу, и, уважая его молчание, Корделия тоже ничего не говорила. Затем он зевнул и небрежно бросил:

— Вы бы лучше вошли в дом. С моей стороны было не слишком вежливо держать вас здесь на солнцепеке.

Он открыл перед ней ворота пошире и, перехватив ее нервный взгляд, брошенный на собаку, сказал:

— Не беспокойтесь о Пелайо. Если я приглашаю человека в дом, он понимает, что с этим человеком все в порядке. Он доверяет моему мнению.

— Как вы зовете собаку? Пел…?

— Пелайо. Он назван так в честь христианского полководца, который разгромил мавров в битве при Ковадонге в 722 году. Кстати, Ковадонга находится неподалеку отсюда.