Сердце на двоих

— Отлично. Выпьете — и отпустит. — Он подхватил ее пальто с вешалки. Пошли!

Ее руки сами собой вошли в рукава пальто, и она смогла лишь проговорить:

— Неужели вам всегда удается получить, чего пожелали?

— Как правило, — доверительно сказал он ей. Его рука легко, но твердо легла на ее плечо. — Если вы сразу идете туда, куда я вас веду, это упрощает вашу жизнь и экономит массу энергии.

Пальцы его еще крепче охватили плечо, и дрожь пробежала по всему ее телу. Он повернул ее мягко, но так, словно она была куклой, и цепко посмотрел ей в глаза. Взгляд его был прямым и откровенно чувственным. Волна возбуждения накатила на нее; его желание передавалось ей прямиком. Она изо всех сил нажала на внутренние тормоза, напомнив себе, куда это может привести. Она была убеждена, что для него не так важны любовные отношения, как триумф завоевателя, победителя. А Корделии никак не хотелось становиться новой Мерче Рамирес.

— Ну что, пойдем? — голос ее все же ослабел.

— Раз вы готовы, да, — ответил он. В баре лучшего городского отеля Гиль заказал бутылку первосортного шампанского и сандвичи с семгой. Сидя в глубоком кресле под нежно рдевшими светильниками с бокалом в руках, трудно было не поддаться атмосфере этого комфорта. Еще труднее было противостоять чарам сидевшего напротив нее мужчины, чья суть грубого завоевателя была едва притушена флером внешней цивилизации.

— Итак, как же вы намерены провести Рождество? — спросил он, откидываясь в своем кресле.

— Отдохну, — Корделия пожала плечами. — Приберусь в квартире пожалуй, и все.

— И будете одна? — спросил он, и она сразу вспыхнула.

— Зачем вам это знать? Он вздохнул.

— Корделия, оставьте вы этот сварливый тон. Поверьте, много лет я был в вашем положении и знаю, каково вам сейчас. Не сомневаюсь, что у вас много друзей, их и у меня в Ла Веге было достаточно, но Рождество — семейный праздник. Вы не хотите никому навязываться, и каждому из друзей позволено думать, что вы празднуете с кем-то другим. Но в одиночку не разрежешь рождественского пирога, да и открывать бутылку вину для одного себя, согласитесь, невесело. Что, я не прав?

Она позволила ему перехватить ее взгляд, и тот признал его правоту. То было ее первое Рождество после смерти отца, и она уже знала, как тяжело ей будет вспоминать об этой потере сегодняшней ночью. И надо же, чтобы именно Гиль стал единственным, кто понял эти ее переживания.

— Правы, — согласилась она. — Но так ли уж это нестерпимо. И потом, Рождество быстро проходит.

Он наклонился над столом, отодвинул в сторону бутылку и с подкупающей простотой произнес:

— Так не пойдет. Почему бы вам не встретить Рождество в Морнингтон Холле?

Ее удивление было столь велико, что она не вдруг отреагировала.

— А кто… кто, интересно, звал меня туда?

— Я приглашаю вас. Это мое право. Свободных комнат там достаточно, а у повара — небольшая армия подручных. Так что условия есть, и мы будем рады приветствовать вас, Корделия.

Он говорил спокойно и уверенно, словно давно привык делать подобные приглашения, а не стал обладателем этого права едва ли не только что. Да, он вполне вошел в роль хозяина, отметила про себя Корделия. Где тот прежний, яростный упрямец Гиль, которого она узнала прошедшим летом?

И вот теперь он предлагает ей встретить Рождество в Морнингтон Холле, великолепно чувствует себя в новой роли, щедро расточает выпивку и гостеприимство. И флиртует с Алисой! Нет, лучше не надо.

— С вашей стороны было крайне любезно пригласить меня, но я не смогу, вежливо, но твердо отклонила она его предложение. — Вы сами сказали, что Рождество — семейный праздник, а в этом году у вас появилась семья. Я буду чувствовать себя не в своей тарелке.

Его смех прозвучал неожиданно резко.

— Я тоже, — и вновь она углядела мелькнувшее в его глазах выражение неуверенности.

— А я-то думала, что вы полностью вжились в роль лорда Морнингтона, ощущаете себя прирожденным владельцем поместья, — с вызовом проговорила она и поймала его ответный взгляд: циничный, оценивающий, опасный — тот, что помнила еще по Испании.

— О нет, вы этого не думали, — опроверг он ее. — Вы все время сидите в засаде, дожидаясь момента, когда сможете сорвать с меня маску и обнаружить под ней лицо варвара.

Глубоко уязвленная, она едва сдержала свое негодование.

— Ваши слова злы и несправедливы! Как вы могли сказать такое. Вспомните, ведь именно я убедила вас приехать сюда.

— Вы хотите сказать, что не считаете меня варваром? — выражение его лица вновь сменилось. — В таком случае, зачем вы выпускаете иглы каждый раз, как я к вам приближаюсь?

Корделия с трудом сглотнула очередной комок в горле. Как могла она ответить на этот вопрос, не признавшись в своем влечении к нему.

— Мне кажется, вы еще не изжили всю прежнюю злость и горечь и часть их по недоразумению направлена против меня, — сказала она осторожно.