Сердце на ладони

В один миг я взвесил все минусы и плюсы. Тут же обнаружил еще один минус: я был ранен. Осколком собственной гранаты. Он попал в ногу вот сюда… Я даже нащупал его. Штанина напиталась кровью. Рана не тяжелая. Но по кровавому следу легко идут овчарки. Поэтому мне пришлось спуститься в погреб разбитого магазина, разорвать нижнюю сорочку и перевязать ногу. Потратил несколько минут. За это время начали окружать район взрыва. Теперь уже не только шум мотоциклов, до меня долетала и немецкая команда.

В редких развалинах этой части города не спрячешься — я это хорошо понимал. Надо выходить. По Пушкинской направился к реке. Укрыть могут только люди, советские люди. Я заглядывал в окна деревянных домов. Я знал эти дома, но не знал людей. Еврейская семья, где я квартировал, эвакуировалась. Других знакомых не было. Какие знакомые у студента!

Прошла мимо хорошо одетая женщина, с любопытством посмотрела на меня. Что привлекло ее внимание? Я старался не хромать, прикрыл рукой пробитую полу пиджака. Со двора выбежал офицер, на ходу застегивая пуговицы. Я сжал рукоятку пистолета. Но немец равнодушно взглянул в мою сторону и побежал к центру. Очевидно, его вызвали по тревоге.

Я свернул в узкий безымянный переулок, по которому когда-то ходил купаться. Мелькнула мысль и сейчас спуститься к реке и попробовать переплыть ее. Нет, на том берегу открытый луг. Каждый, кто появится там, будет отличной мишенью для пулемета. Спасение может быть только в одном из этих домов. Но в каком? Овчарки лаяли уже где-то возле управы. Если взяли след, они будут здесь через две-три минуты. Медлить нельзя.

Я огляделся и… увидел дом, куда меня потянуло какое-то непонятное чувство. В такие моменты появляется интуиция, которая редко обманывает. Дом этот стоял не в ряд с другими, а в глубине густого сада. Красивый особняк. Однажды я был там. Приходил сдавать экзамен хозяину его, доктору Савичу.

— Савич? Тот Савич? — не сдержал удивления Шикович.

— Да. Тот Савич, о котором вы с Гуканом пишете как о предателе. Тот Савич, который сотрудничал с немцами, возглавлял отдел управы и которому фашисты устроили пышные похороны. С некрологом на полполосы.

— Тысяча и одна ночь. И ты пошел?