Сердце не обманет, сердце не предаст

Он нашел Михаила Козырева и солгал ему, что уже в завязке. Михаил тогда на него посмотрел так, что Олегу показалось: он знает правду. И сейчас прогонит.

Но не прогнал. Только потом, месяцы спустя, Козырев признался Олегу, что догадался. Но решил: раз парень настаивает, значит, готов завязать. И пусть это станет правдой!

Первый же разговор с Михаилом, долгий и трудный разговор – Олег не привык выворачивать душу наизнанку, а тут пришлось, – поставил многие вещи на свои места. Неожиданно стало яснее ясного: не нужна ему смерть, не нужна ему наркота, он просто устал от боли, он не знает ни как с ней жить, ни как от нее избавиться. Но: «Боль – не конец существования, а его этап», – сказал Миша…

Вернувшись домой после их долгой беседы, Олег выбросил и шприцы, и остававшиеся ампулы. Из трех опций: наркотики, суицид или Козырев – он выбрал последнего. И ни разу об этом не пожалел.

Вскоре он забрал у родителей дочку. Они назвали малышку Аленкой, как звали ее мать, и поначалу это имя его больно кололо, но мало-помалу он смирился и даже стал находить радость в том, что мог произносить его не в тяжелых снах, бесплодно зовя умершую жену, а наяву, зовя свое маленькое чудо, живое и радостное.

Жизнь с дочкой, однако, вскоре обнаружила новую болевую точку: место матери, которую девочка никогда не знала и потому не скучала именно по ней, – но само это место оставалось пустым, и пустота ощущалась болезненно. Олег с головой бросился в изучение всевозможных премудростей по уходу и воспитанию ребенка, заглядывал даже на «мамские» форумы, где обсуждались памперсы и детское питание. Он старался закрыть брешь собой, заполнить зияющую пустоту, стать и папой, и мамой. В какой-то степени ему это удалось… Брешь осталась, но ее будто прикрыли заслонкой, разрисованной картонкой.

Возникла и другая проблема: его отношения с женщинами намного осложнились. Их влекло к Олегу – симпатичный, хорошего роста, да и вообще парень славный. Но, помимо его собственной неготовности любить снова, любые отношения упирались в весьма тревожную перспективу вынести ему из своих недр не только новую жену (которую он не искал и не хотел), но и мачеху Аленке. А вот это уж совсем ни к чему. Он был согласен иметь подругу, но только «приходящую», не больше…

Загвоздка же состояла в том, что женщины, заводя отношения с мужчиной, как правило, метят на брак. То есть на то, чего Олег дать им не может… и не собирается.

Обманывать он не хотел. Опыт собственной боли заставил его быть бережным к другим. И потому он взял себе за правило говорить сразу, в самом начале, когда еще только-только возникают симпатия и желание, что жениться не намерен.

Как ни странно, против всех ожиданий Олега, это отвернуло совсем незначительную часть потенциальных подруг. Лишь спустя некоторое время он понял, в чем тут фишка: женщины, оказывается, ему не верили! Они думали, что это так, пустой треп, поза, – и что уж ей-то (конкретной Маше, конкретной Даше…) удастся его приручить!

Откуда такая самонадеянность, Олег не знал. Он ведь честно обрисовывал ситуацию, почему ему не верили? Почему подозревали в пустом трепе? Почему видели себя спасительницами его потерянной души?

Непонятно, нет. Но приручить его никому не удавалось, – от особо настойчивых Олег был вынужден бежать. Но постоянно возникали новые претендентки на его сердце, старательно делавшие вид, что претендуют лишь на его постель.

…Собственно, вот отчего Люба назвала его влюбчивым. Она видела не раз, как очередная подруга ждала его после занятий с группой в спортклубе…

И вдруг Катя. Нет, он не влюбился, он больше не умел любить. Но она была сестрой Миши. И он пытался опекать ее. Она не интересовала его сама по себе, она была сестрой.

А потом почувствовал, что у нее тоже есть опыт боли. Это их уравнивало в каком-то смысле… Словно они находились на одной высоте. Там, где других нет. Где никого, кроме них, нет…

Расставшись с ней в парке, он хотел положить конец этому странному чувству равенства. Оно его тревожило, даже пугало… Он не собирается заводить серьезные отношения! Он не намерен жениться и уж тем более подыскивать «новую маму» для Аленки! И Катю совсем не рассматривал как возможную… Собственно, никак не рассматривал. Никак!

Но ночью ему приснился сон. Снилось, что Катя лежит в снегу, вернее, под снегом, глубоко в сугробе, холодном, смертельном. И он понимает, что должен ее оттуда вытащить – его долг перед Мишей, она ведь сестра!

Олег попытался разрыть снег руками, но нет, не получалось, снежный наст не поддавался, он был покрыт ледяной жесткой коркой. Олег во сне чувствовал, как ломаются и кровоточат его ногти… И вдруг он нашел единственно правильное решение: он сбросил одежду, лег на снег, желая его протопить своим горячим телом. И он чувствовал, как снег плавится, как его тело все ближе к Катиному, еще немножко, остались последние сантиметры! Его тело не остывает, напротив, оно разгорается, становится все жарче…