Сердце негодяя

— Дом родной, — шепнул он, подмигнув Страшиле. — Веди себя хорошо, может, мы и тебя с собой возьмем.

Часы прозвонили еще раз. Двенадцать сорок пять. Джесс прижался губами к плечу Кэйди, тихонько поцеловал ее, слушая, как она вздыхает во сне. Осторожно поднявшись с постели, он нащупал свою одежду на полу и тихо оделся. Свет от лампы с абажуром не доставал до комода, стоявшего на другом конце комнаты. В полутьме Джесс бесшумно выдвинул нижний ящик и начал перебирать шелковые чулки и белье, пока не нашел заначку Кэйди. В маленьком бархатном мешочке, таком же хорошеньком и мягком, как она сама.

Он не ошибся: Голт еще и не думал ложиться. К счастью, его комната в Добб-Хаузе оказалась на первом этаже, да притом еще в задней части дома: никто не заметил, как Джесс из переулка кидает камешки в освещенное окно. Голый до пояса, в одних штанах и повязке на глазу, Голт поднял раму и высунулся наружу.

— Какого черта? — спросил он. — Кто там?

— Ш-ш-ш! А ты как думал? Кого ждал?

Голт начал тихо браниться. Джессу ничего другого не оставалось, как стоять под окном и ждать.

— Ты закончил?

— За тобой должок, слышишь, ты — подлый, лживый, двуличный сукин сын!

— Перебор. С чего ты взял, что я тебе должен?

— Откуда ты взял, что можешь быть мной? Такого соглашения не было!

— Я не сам это придумал. Это произошло случайно. К тому же, — рассудительно заметил Джесс, — уговора, что мне нельзя стать тобой, тоже не было. Надень рубашку и выйди, — торопливо добавил он, увидев, что Голт собирается начать по новой, — нам надо поговорить.

— Ты чертовски прав. Поднимайся сюда.

— Нет, слишком рискованно. Кто-нибудь может увидеть нас вместе. Знаешь, где контора шерифа?

— Да вроде мимо проходил, а что?

— Встретимся там через десять минут.

— Что?

— Ш-ш-ш! Десять минут.

Коснувшись полей шляпы, Джесс направился по переулку короткой дорогой к дому Дока Мобайеса.

* * *

Кэйди и сама не могла сказать, что ее разбудило: бьющее в глаза солнце или мурлыканье прямо над ухом. Как бы то ни было, она открыла глаза и прищурилась на часы, висевшие на стене напротив: стрелки показывали девять тридцать пять.

Девять тридцать пять. До нее не сразу дошло, что это значит. Целую минуту она сидела, вспоминая, как проснулась посреди ночи, когда Джесс потихоньку забрался в постель рядом с ней. Он был голый, но от него пахло свежим воздухом, и волосы у него были влажные.

— Ты куда-то ходил? — сонно спросила она, поглаживая его по спине, чтобы согреть.

— Прошелся немного, — ответил он. Это заставило ее проснуться.

— Джесс, ты же не собираешься… — Но больше она ничего не успела сказать. Он довел ее до неистовства жаркими поцелуями, а потом утомил своими ласками. Не в состоянии даже пошевелиться, она так и уснула под его убаюкивающий рассказ о том, как они будут счастливы.

Девять тридцать шесть. И вот она одна, Джесса рядом нет. Кэйди подскочила на постели как ошпаренная, до смерти перепугав кота.

— Извини, — пробормотала она, отбрасывая одеяло и спрыгивая на пол, где уже тяжело приземлился Страшила.

Он встряхнулся и негодующе зашипел, а Кэйди кинулась к гардеробу и рванула на себя дверцы. Вытащив первое, что попалось под руку, — старую вельветовую юбку, жакет и желтую блузку, — она начала судорожными, неловкими движениями напяливать на себя одежду, второпях застегивая не те пуговицы и принимаясь заново. Волосы сбились за ночь, пришлось потратить драгоценные секунды, чтобы хоть как-то привести их в некое подобие прически.

«Успокойся», — приказала она себе, но это не подействовало. Джесс куда-то исчез, хотя должен был оставаться здесь. Где же он? Кэйди умирала от страха.

В салуне никого не было, кроме Леви, занятого втиранием пчелиного воска в стойку бара, составлявшую предмет его любви и гордости. После случая с поджогом шин он стал уделять ей еще больше внимания, чем раньше.

— Рано вы сегодня поднялись, — с улыбкой приветствовал он хозяйку салуна, поднимая голову от блестящей и благоухающей поверхности.

— Ты тоже.

Обычно по выходным ни один из них не показывался на работе раньше одиннадцати.

— Хэм разбудил меня с утра пораньше. Такой непоседа этот мальчишка, просто сладу с ним нет…

— Леви, ты не видел Джесса?

Леви перестал полировать стойку. Его доброе лицо еще больше смягчилось.

— Нет, не видел, — ответил он с тихим сочувствием.

Кэйди стало не по себе. Уж если Леви считает, что ей требуется сочувствие…

— Привет, Кэйди. Привет, Леви. Что это вы тут делаете в такую рань?

Они могли бы задать Глен тот же вопрос; она редко появлялась в салуне раньше полудня, сколько бы Кэйди ни бранила ее за бесконечные опоздания.

— Мне не спалось, — доверительно сообщила Глендолин, плюхнувшись на табурет Чико возле фортепьяно, и принялась подбирать первые ноты «Прекрасной мечтательницы».

Выглядела она так, будто и вовсе не ложилась: темные круги под глазами, осунувшееся лицо, запавшие уголки рта. Нервничает. «Давно пора», — подумала Кэйди без особой жалости. Глен слишком долго смотрела на Томми Ливера как на пыль под ногами, и если ее теперь снедает беспокойство за его судьбу, что ж, так ей и надо.