Сердце ночи

Для ночлега он облюбовал себе комнату на первом этаже. По всему видать, раньше, при прежних хозяевах, комната эта служила рабочим кабинетом. Из мебели в ней имелся стол и стул, но Семену Михайловичу и этого достаточно. Спать он не собирался, понимал, что, может так статься, ночь эта станет самой последней в их жизни.

Не хотелось. Ох, как не хотелось! Но от судьбы не уйдешь. И жаркое дыхание ее Семен Михайлович уже чувствовал затылком. Мало осталось. Совсем чуть-чуть…

Рукавом он смахнул со стола вековую пыль, уселся на стул, из рюкзака, того самого, который мужественно вынес из лесного пожара, вытащил папку, принялся изучать ее содержимое. Хотя мог и не изучать, все материалы, в ней собранные, он знал наизусть, а папку с собой таскал так, по привычке.

А ночь за белыми стенами дома стояла кромешная и безмолвная. Семен Михайлович давно заприметил странность этого места. Все здесь было приглушенным: и звуки, и запахи, и вкус. И только чувства, страсти людские горели ярким пламенем. Жаль, пламени этого не хватало, чтобы осветить темноту за окном.

Захотелось курить. Просто невыносимо захотелось! Семен Михайлович бросил курить, когда заболела жена. Она попросила, и он в тот же день бросил. А потом, уже после похорон, попробовал закурить, но не смог. С тех пор к сигаретам и не прикасался, а теперь вот…

Из комнаты он вышел на цыпочках, чтобы не разбудить ребят. Прокрался на кухню, где возле печи сушилась их одежда, на припечке увидел Архиповы сигареты, взял одну, закурил. Сигареты Архип курил крепкие, забористые, в горле от них тут же защипало. А ведь Архип раньше тоже бросал. То ли зарок себе какой-то давал, то ли просто так…

Семен Михайлович курил у разбитого и наспех заколоченного досками окна, всматривался в темноту. Что надеялся увидеть? И надеялся ли вообще?

– …Папа, – шепнула темнота до боли родным голосом. – Папа, ты нашел меня.

Нашел! Полмира перевернул, тысячи узелков связал, чтобы найти!

– Леша! – Семен Михайлович прильнул к щели между досками. – Леша, сынок! Ты где?

– Я здесь, папа. – Из темноты выступила сутулая, долговязая фигура.

Длинные, до плеч отросшие волосы, исхудавшее, заострившееся лицо, вытянутая футболка, рваные на коленях джинсы, стоптанные кроссовки. Кто же ходит в тайгу в таком дурацком виде?..

Леша ходит. Его единственный, горячо любимый сын. Пропал на год, а теперь вот… нашелся. Слава богу, живой! Живой и не этот… не безвременник. А остальное Семен Михайлович решит. Все исправит. Все сделает правильно.

– Леша, ты только не уходи. – Загоняя под кожу занозы, Семен Михайлович голыми руками попытался оторвать доски. – Ты подожди, я сейчас…

Он заметался по комнате, схватил со стола фонарик, выбежал в коридор. Входная дверь была заперта на тяжелый, заржавевший засов. Семен Михайлович истратил остатки сил на то, чтобы его открыть. Но открыл! Распахнул дверь, выбежал на крыльцо, включил фонарик. Хоть бы не ушел! Хоть бы дождался!

Дождался. Но под луч света выходить не спешил, и когда Семен Михайлович направил на него фонарик, закрылся рукой. Отвык. В этом страшном месте легко отвыкнуть от света, но теперь все изменится. Главное, что не напрасно все. Главное, что сдержал он данное жене обещание, отыскал Лешу.

– Леша, сынок, не стой там, иди сюда. – Со взрослым сыном он разговаривал, как с маленьким, приманивал, словно одичалое животное. Ничего, сейчас главное – приманить, укрыться с ним в доме, в безопасности.

– Не могу, папа. – Леша так и остался стоять на самом краю освещенного фонариком пятна.

– Почему? – руки тряслись, и пятно тоже подрагивало. – Почему, сыночек?

– Он меня не отпускает.

– Кто? – Зачем спрашивать, когда ответ ясен, и от знания этого – мороз по коже?..

– Человек в маске.

Вот только не человек. Совсем не человек! Никогда раньше Семен Михайлович не соображал так четко и так быстро. Ум его всегда был острый, оттого и сколотил он просто невероятный по нынешним временам капитал, оттого и управлял миллиардной империей с невиданной легкостью на зависть врагам и конкурентам. Но сейчас, в это самое мгновение он, возможно, должен был принять самое важное в своей жизни решение.

– Что он хочет, сынок?

Все в этом мире не просто так. Всем, и живым, и неживым, что-то нужно, а Семен Михайлович может любую потребность удовлетворить, достать что угодно. Хоть луну с неба! По крайней мере раньше мог. Но и сейчас попробует.

– Замок. Папа, ему нужен какой-то замок. – Леша взъерошил свои отросшие волосы решительным и одновременно отчаянным жестом. Защемило сердце. Как же он, его мальчик, жил все это время? Как выживал в этом страшном месте? Почему не потерял рассудок, как остальные несчастные? Не потому ли, что в тайгу он ушел не с пустыми руками, прихватил с собой семейную реликвию? Ту самую вещицу, которую требовал у Семена Михайловича Архип?

…Как быстро Архип его раскусил, Семен Михайлович не знал. Может сразу, а может тогда, на болоте. Нужно было предвидеть. Составляя весь этот сложный, многоходовый план, стоило принять в расчет, что Архип не простой человек, а пограничник.