Сердце офицера

Ольга никогда не была неблагодарной. Умела ценить то, что для неё делают.

И всё бы ничего, если бы не Петр…

Он поехал с ними. Точнее, Ольга каким-то непостижимым для неё образом оказалась в его машине представительского класса, на заднем сиденье и с перегородкой от водителя. Саша — рядом.

Громов — тоже…

Саша требовала к себе внимания. Оля ждала, что Громов сорвется или выкажет недовольство тем, что она не может успокоить ребенка. Бывало такое с Виталиком… Ничего подобного, зараза! Петр спокойно достал из переданной Викой сумки бутылочку со смесью и передал Ольге. Более того! Он проверил, не холодная ли она.

У Ольги поведение Громова не укладывалось в голове.

— Вам не надо на службу? — в какой-то момент не выдержала Оля, задыхаясь в автомобильном салоне от близости большого и горячего мужского тела.

Громов хмыкнул.

— Служба идет, — неопределенно ответил он.

Конечно, а как же иначе!

Вика оказалась предательницей! Она попросила Петра помочь с вещами. Девушки и сами прекрасно справились бы!

Ольга из чистого упрямства даже самолично готова была спуститься несколько раз к машине и перенести сумки до лифта.

Не пришлось…

А потом Громов спокойно попросил пригласить его на кофе.

Девчонки переглянусь, и у обеих не нашлось повода ему отказать. Уже в квартире он сообщил, что машину Оли пригонят через сорок-пятьдесят минут. Оля не выдержала, ушла в ванную.

Ей необходима передышка.

Казалось бы, от чего? Обстоятельства её жизни кардинально поменялись. Произошло то, что произошло. Кстати, про Виталика она почти не думала за последнюю пару суток. Видимо, организм поставил блок.

Или сработал эффект «клин клином»?.. Оля не верила в такое. Какой, спрашивается, клин, если голова занята аварией, своим здоровьем и здоровьем близких?

В ванной дольше не имело смысла находиться. Оля вышла и завернула в сторону кухни. Вика недавно переехала в эту квартиру, которую практически за символичную плату сдавали родители её однокурсницы. Скорее, чтобы за квартирой был присмотр, а не ради денег.

На кухне никого, кроме Петра, не было. Тот сидел за столом, пил кофе и разговаривал по телефону.

Увидев Олю, он сразу же прекратил разговор:

— Перезвоню через десять минут.

Значит, собрался уходить… Не задержится дольше обозначенного времени.

— Где Вика? — чтобы скрыть неловкость, спросила Оля, останавливаясь в дверном проеме.

Кухня представляла собой стандартное помещение в «двушке». Небольшая комната квадратов девять-десять. Достаточно просторная, если бы некоторые особо плечистые товарищи не заняли половину прохода.

— Я замужем, — набрав в грудь больше воздуха, обозначила своё супружеское положение Оля.

Петр, явно никуда не спеша, положил на стол телефон — кнопочный, довольно простой, — и скрестил руки на груди, отчего его куртка натянулась на плечах сильнее.

Оля не хотела замечать, насколько хорошо сложен мужчина. Не получалось… В Громове было слишком много мужского. И это, несмотря на все доводы разума, нервировало и возбуждало. Но не страсть и вожделение, а что-то другое.

— Оль, ты настолько демонстративно пытаешься меня от себя отвадить, что это даже забавно. Твой кофе стынет. Присаживайся, — и кивком головы указал на стул напротив себя.

— Разрешаете, да?

Оле показалось, или в глазах мужчины появился довольный блеск. Предвкушающий. То, что в лице Громова что-то изменилось — однозначно. Оля не стала разбираться. Не до его эмоций.

— Разрешаю.

Если раньше её нервировал его холодный тон, то сейчас, когда в нем отчетливо проступили игриво-смакующие нотки, она напряглась сильнее.

Прошла за стол. Кофе пить не спешила. Села, положив здоровую ладонь на столешницу.

— Вас не беспокоит, что я замужем?

— Оль, так и будешь мне выкать.

Девушка упрямо вздернула подбородок кверху, чем вызвала довольную улыбку Громова.

Как он улыбается, она видела впервые.

Улыбка всегда преображает человека. Делает его мягче, привлекательнее. Она и предназначена зачастую в общении для того, чтобы расположить собеседника к себе.

Улыбка Громова вызывала двоякий эффект. Первый — привычный, распространенный. Смягчила черты его лица, рассеяв мелкие морщинки от уголков губ и глаз.

Второй — куда более интересный. Улыбка Громова пробирала, выводила на новый уровень эмоций. В нем по-прежнему сохранялись жесткость и непоколебимость, уверенность в своей правоте. Но между тем она располагала к себе.

— А если буду? Если я не хочу сокращать дистанцию между нами? — на чистом упрямстве и из небольшой доли любопытства спросила она.

Улыбаться Громов не перестал.

Наоборот.

Его улыбка стала ещё более довольной, если такое возможно.

— Оля, ты чертовски сексуальная женщина. Я среагировал на тебя сразу же. Зачем мне отказываться от той, которая влечет?

— Не в бровь, а в глаз… товарищ генерал.

— Уже не майор, да?

— Быстро я вас в звании повышаю.

— Значит, интуитивно видишь во мне возможности, — не остался в долгу Громов. Но улыбаться перестал. Подался вперед, положил руки перед собой, соединив кончики пальцев.

Между её рукой и его оставалось не так уж много пространства. Одно движение — и он накроет её ладонь своей.