Сердце огненного острова

Она уже поняла, что все ее строгое воспитание преследовало одну цель – чтобы она стала культурной молодой девицей и вышла замуж за врача или ученого. Напрасно! Ведь и образованные, умные мужчины тоже предпочитали жениться на красивых девушках, которые придавали им блеск. Хотя ни отец, ни мать не обмолвились об этом ни словом, Якобина чувствовала их разочарование – все расходы на книги и дорогих домашних учителей оказались напрасными. Такая расточительность противоречила этике семьи ван дер Беек, ведь любая трата должна окупаться. Раз Якобина не нашла себе мужа, она до конца жизни будет сидеть на шее у родителей, а потом либо у Хенрика с Тиной, либо у Мартина. Жалкая старая дева, которая всем в тягость. Иных вариантов не предполагалось. Во всяком случае, в Амстердаме, в Нидерландах, где дочери из богатых семейств не могли сами зарабатывать на жизнь или хотя бы жить самостоятельно, отдельно.

– Вот я и решила податься в Батавию, – прошептала Флортье. У нее заблестели глаза. – Ты только представь себе – на Яве столько холостяков, разбогатевших на кофе, чае и хинине! Они не могут найти там себе жену, ведь наши девушки боятся жить в чужих краях. А для меня это большие шансы. А я… – Опершись на подлокотники, она приподнялась и поглядела через плечо на сидевших под маркизой, потом снова откинулась на спинку шезлонга и тихо проговорила: – Я уверена в себе, и тут мне помогут майор с женой и даже Ламбрехтс!

Брови Якобины поползли кверху.

– Ты уверена?

– Точно тебе говорю! – шепотом подтвердила Флортье. – Она и так постоянно шипит на меня, а тут еще господин Ааренс от меня не отходит… Ламбрехтс готова сожрать меня с потрохами! – Она блаженно потянулась. – Мне жалко беднягу, если он когда-нибудь попадет на ее клыки. – Хихикнув, она протянула ногу и дотронулась пальцами до коленки Якобины. – Может, мы и тебе найдем там мужа!

Якобина вымученно улыбнулась и незаметно отодвинула колени подальше от Флортье.

– Вряд ли.

После бесконечных недель упорной борьбы с родителями, когда Якобина убеждала их отпустить ее на Яву, чашу весов поколебал один аргумент: шанс на замужество. Берта ван дер Беек понадеялась, что их двадцатишестилетняя дочь еще сделает приемлемую партию. В Ост-Индских колониях на пятерых мужчин приходилась одна женщина. Возможно, тот факт, что хорошая наследственность семей ван дер Беек и Стеенбринк не помогла Якобине и не подарила ей приятную внешность, не будет играть большой роли. Воодушевленная желанием наконец-то начать самостоятельную жизнь, Якобина не стала разочаровывать свою мать, говорить, что замужество ее больше не интересует. Она не хотела терять свободу, которую надеялась обрести в новой жизни в чужих краях.

– Почему так?

Ответа не последовало. Мимо их шезлонгов прошагал маленький Йоост, волоча за собой коня на палочке. С недавних пор он обходил Якобину осторожно, держась подальше, и глядел на нее, широко раскрыв глаза, в глубине которых всегда сверкали озорные искорки. Вдруг его шаги замедлились; наморщив лоб, он посмотрел на свою правую ногу, поднял ее и попытался завязать шнурок на ботинке.

Якобина оглянулась. Госпожа Вербругге сосредоточенно работала вязальным крючком и слушала рассуждения госпожи тер Стехе. Тогда Якобина отложила книгу и встала.

Подойдя к малышу, она опустилась на колени.

– Тебе помочь?

Йоост смотрел своими ясными голубыми глазами то на ботинок, то на взрослую тетю; наконец, он кивнул и чуть-чуть улыбнулся.

– Вот, смотри! – Она повторила старый стишок, который говорила нянька, когда учила ее завязывать шнурки. – Мышка строит дом… обходит вокруг него… и выходит спереди! – Она подняла лицо к мальчишке. – Готово! Так хорошо?

Пухлая мордашка просияла; Йоост благодарно взглянул на Якобину. Потом, не отрывая от нее глаз, кивнул и медленно продолжил свой путь.

Флортье глядела на них, положив подбородок на сложенные руки.

– Ты умеешь общаться с детьми.

Якобина пожала плечами.

– Не так уж это и сложно. – Она неторопливо устроилась в шезлонге.

Ей не хотелось признаваться, что ее опыт на самом деле невелик. Общение с детьми ограничивалось зваными обедами и балами, когда ей не хотелось сидеть на глазах у всех у стены в ожидании приглашения на танец или знакомиться с очередным «завидным женихом». В такие часы она уходила из бального зала в комнату, где находились дети с их няньками, подпевала их песенкам, говорила считалки, радовалась, что дети легко принимали ее в свои игры, и забывала про свои обиды. Поскольку госпожа де Йонг ни в одном из своих писем не спрашивала об ее педагогическом опыте, Якобина тоже избегала этой темы.

Она показалась себе авантюристкой и под бесцеремонным взглядом Флортье уткнулась в книгу, не понимая в ней ни строчки. Потом с облегчением увидела краешком глаза, как девушка улеглась, положила руки под голову и закрыла глаза.

– Я считаю, – пробормотала через некоторое время Флортье, – что иногда нужно брать от жизни то, в чем она до сих пор тебе отказывала. Без всяких «но» и «если». Без зазрения совести. И тогда нужно ставить на карту все, что у тебя есть.