Сердце огня и льда. Леди

Я видела ту сторону Дрэйка, которую он мне показывал, и полагала наивно, эгоистично, что знаю мужчину, которого привязала к себе когда-то. Я привыкла к идеальным костюмам, привыкла к сдержанности немногословной, всё подмечающей, привыкла, что работа для Дрэйка – вся его нынешняя жизнь.

И ошиблась.

– Меня раздражают галстуки, – усмешка в голосе.

– Неправда. Ты же их постоянно носишь.

– Поэтому и раздражают.

Я обернулась к мужчине.

– Я пойду за Нордом, – повторила я упрямо. – Пойду к нему. Он ждёт меня.

– Вся эта затея слишком рискованна и слишком зависит от ответных ходов Рейнхарта, чтобы я мог допустить твоё в ней участие. В любом случае Норд спит и не столь уж и важно, кто именно заберёт его из подземелья.

– Важно. Мне. Дрэйк, пойми, я действительно уже не так беспомощна, как раньше. Я тренировалась в общине и могу использовать свою силу для самозащиты.

– Тренировки и реальный бой – разные вещи.

Хотя что-то всё же не меняется.

– Не надо так меня оберегать, – покачала я головой.

– Айшель, – Дрэйк осторожно провёл подушечками пальцев по моему виску, скуле, щеке, – ты вернулась спустя почти три года, и я не намерен тобой рисковать, тем более там, где твоего участия не требуется.

– Дрэйк…

Запах по-прежнему туманит сознание, особенно сейчас, когда мы стоим так близко друг к другу, когда мужчина касается меня, когда вспыхивает вдруг понимание, что мы одни в сумрачном, прохладном помещении. Знакомый огненный всполох в тёмных глазах отзывается не менее знакомой, тяжёлой приливной волной, поднимающейся из глубин самого моего существа. Мы тянемся навстречу друг другу, тянемся в загустевшем резко воздухе, горячем, душном, выжигающем прохладу из пристройки. Поцелуй ответом на реакцию тела, поначалу осторожный, словно удостоверяющийся, не ошиблись ли мы, не стёрла ли разлука безумия страсти. И всё настойчивее, нетерпеливее с каждым мгновением.

Одна рука Дрэйка на моей шее, поглаживает легко. Вторая обнимает за талию, притягивает вплотную к напряжённому мужскому телу. И я вспоминаю запоздало, что если привязка исключает измену, то, соответственно, все эти годы у Дрэйка не было другой женщины. Да и Хейзел говорила, что его не интересовали женщины даже в качестве удовлетворения естественных мужских потребностей.

– Дрэйк, – я запрокинула голову, и пальцы на шее уступили место губам, – Хейзел ведь рассказала правду?

– О чём? – рука скользнула под блузку, погладила спину через тонкую ткань нижней сорочки.

– О ваших с ней отношениях, – знаю, это глупо, иррационально, но хочу услышать ответ от него. – Что графиня – лишь твоё прикрытие.

– Да, – оставив спину, Дрэйк расстегнул блузку, сдёрнул рывком с моих плеч. – Для двора. К сожалению, Рейнхарт в наши с Хейзел гипотетические отношения не верит, впрочем, я и не предполагал, что он, зная о привязке, примет всё за чистую монету.

Мысли путались, терялись в жаре и желании принадлежать моему мужчине. Кажется, у нас не может быть иначе, чем вот так, в хаотичных движениях рук по телу, что жаждало прикосновений, будто последнего глотка свежего воздуха. В сбившемся дыхании, в искусанных в нетерпении губах, в обстановке, далёкой от традиционного уединения спальни. Меня уже не волновал запах металла и бензина, не волновало, что Лиссет и Беван находятся рядом, за стеной, что они могут услышать случайный стон или слишком громкий вздох.

Едва замечаю, как Дрэйк прижал меня к столику у стены, старому, обшарпанному. Понимаю, что не в состоянии сейчас возиться с пуговицами на рубашке мужчины, и поэтому просто тяну за полы вверх, запускаю руки под ткань, касаясь кожи, чересчур горячей для обычной человеческой. Чувствую поцелуй на губах, жгучий, оседающий крупицами чёрного перца на языке, в каждой клеточке тела, стремящегося к большему. Ладони на груди, ласкающие через ткань сорочки ставшие чувствительными вершинки. Жар с кислым привкусом нетерпения, сдобренный щедро желанием сладким, столь же безумным, что и прежде. Голова, кружащаяся от кисло-сладкого контраста, от смешения силы и слабости, от радости, что я наконец-то с Дрэйком, что мы вместе, ныне не разделённые расстоянием и пропастью прошлого.

Мужские руки опускаются ниже, скользят по талии, бёдрам, расстёгивают мои брюки. Одежда мешается, путает движения, но я никак не могу даже сосредоточиться на необходимости снять лишнее, а Дрэйк, похоже, и вовсе не собирается ни раздевать меня, ни разоблачаться сам. Страшно прерывать поцелуй, потому что кажется, будто в следующую секунду я проснусь и пойму, что то была только очередная пустая грёза, несбыточная фантазия о том, что давно минуло. И когда мужчина всё же отстраняется чуть от меня, разворачивает спиной к себе, я вскрикиваю протестующе. Дрэйк стягивает мои брюки вместе с бельём, обнажая бёдра и ягодицы, надавливает несильно на поясницу, наклоняя меня над столом. Я опираюсь послушно о тёмную, исцарапанную столешницу, вскрикиваю повторно, ощутив его пальцы сначала на животе, лёгким прикосновением под краем сорочки, затем ниже, медленно, осторожно, словно опасаясь меня напугать.