Сердце океана

— Очарование, сентиментальность. Почувствовал связь, более тесную, чем ожидал.

— И у меня так же. Точно так же.

— Я хотел еще слетать в Ирландию, но каждый раз возникали какие-то неотложные дела. И, честно говоря, я городской парень. Неделя в деревне, и хочется сбежать. Тебя и твою маму никогда не волновало отсутствие комфорта, но для меня Хэмптонс — единственная провинция, где я не сойду с ума. Не смейся, Кэролин, — кротко попросил Деннис. — Это невежливо.

Тревор снова посмотрел в окно.

— Ардмору далеко до Хэмптонса.

— Вот именно. Пара недель в том домике, что ты снимаешь, и я созрел бы для психушки. Я не любитель такой экзотики.

— Но ты навестил Мод Фицджералд.

— Боже милостивый, прошло уже лет тридцать пять. Ей было хорошо за шестьдесят, ближе к семидесяти. Тогда все, кому за шестьдесят, казались мне дряхлыми стариками, а она была легкой, изящной, чего я никак не ожидал. Мод угостила меня чаем с кексами, показала старую фотографию моего дяди. Она держала ее в коричневой кожаной рамке. Я помню, потому что это напомнило мне балладу, как она называется… Кажется, «Вилли Макбрайд». А потом Мод повела меня на могилу Джона. Он похоронен на холме у круглой башни и руин.

— Я там еще не был. Обязательно схожу.

— Не помню в точности, о чем мы разговаривали. Это было так давно. Но кое-что я отчетливо помню, потому что тогда мне это показалось странным. Мы стояли над его могилой, Мод взяла меня за руку и сказала: «То, что придет от тебя, вернется и все изменит. Ты должен гордиться». Думаю, она говорила о тебе. Люди считали ее ясновидящей, если, конечно, верить в такие вещи.

— Здесь начинаешь верить во что угодно.

— Не стану спорить. Помню, как однажды ночью я пошел прогуляться по берегу. Могу поклясться, я слышал флейты и видел всадника, летящего по небу на белом коне. Правда, перед этим я выпил несколько пинт в «Пабе Галлахеров».

Отец рассмеялся, но у Тревора мурашки бежали по позвоночнику.

— Как он выглядел?

— Паб?

— Нет, мужчина на коне.

— Пьяная галлюцинация. — Тревор услышал восхищенный смех матери. — Ну вот, твоя мамочка теперь не уймется, — пробормотал Деннис.

— Ладно, пап, завтракай, не буду больше тебя задерживать.

— Развлекайся, а когда сможешь, пришли отчет. А мы, так и быть, освободим недельку следующим летом. Не забывай нас, Трев.

— Как я могу!

Закончив разговор, Тревор продолжал задумчиво смотреть в окно. Галлюцинации, иллюзии, реальность. Похоже, в Ардморе они тесно переплелись.

Он сделал все, что смог, пока не открылся нью-йоркский офис, и отправился на могилу Джона Маги.

Вершина холма продувалась всеми ветрами, а захоронения были очень старыми. Многие надгробия покосились, склонившись к клочковатой траве, колышущейся над усопшими, но надгробие Джона Маги стояло прямо, как стойкий солдат, каким он и был. Годы и бури не пощадили простой могильный камень, однако еще можно было различить буквы и цифры.

Джон Доналд Маги

1898–1916 гг.

Слишком молод, чтобы умереть солдатом.

— Его мать заказала эту надпись, — произнес Кэррик. — По мне, так любой слишком молод, чтобы умереть солдатом.

Тревор повернулся к стоявшему рядом эльфу.

— Откуда вы знаете?

— О, я мало что не знаю, и еще меньше на свете того, что я не могу узнать. Вы, смертные, ставите памятники мертвым. Любопытная традиция. Человеческая. Камни и цветы — символы того, что было и прошло, не так ли? Но почему здесь ты, Тревор Маги? Почему навещаешь тех, с кем не был знаком при их жизни?

— Кровные узы, вероятно. Не знаю. — Тревор раздраженно повернулся к Кэррику. — Да что это, черт побери?

— Под этим ты подразумеваешь меня? В тебе больше от твоей матери, чем от деда, поэтому ты знаешь ответ. Твоя разбавленная американская кровь отрицает то, что просто лезет в глаза, а ведь ты много путешествовал. Ты видел больше, чем многие люди твоего возраста. Неужели до сих пор ты никогда не сталкивался с магией?

Тревору нравилось думать, что материнского в нем гораздо больше, чем от деда, а Кэролин Маги никогда не была легкой добычей.

— До сих пор я никогда не разговаривал с эльфами и призраками.

— Ты разговаривал с Гвен? — Веселье Кэррика улетучилось, синие глаза потемнели. Он крепко ухватил Тревора за руку. — Что она тебе сказала?

— Не вы ли говорили, что все знаете или можете все узнать?

Кэррик выпустил его руку и отвернулся. И заметался по маленькому кладбищу, чуть ли не натыкаясь на надгробия. Воздух вокруг него зашипел, заискрился.

— Только она важна для меня, и только ее я не могу видеть ясно. Представляешь ли ты, Маги, как всем сердцем стремиться к своей единственной и знать, что она недосягаема?

— Нет.

— Ослепленный гордостью, я совершил страшную ошибку. Но не только я виноват. И Гвен тоже. Хотя в таких делах вряд ли имеет значение, кто виноват больше. — Кэррик резко остановился, обернулся. Воздух вокруг него успокоился. — Не молчи. Что она сказала тебе?

— Она говорила о вас, о своих сожалениях, о страстях, которые вспыхивают и угасают, и о любви, которая длится. Она тоскует по вас.

Глаза Кэррика вспыхнули от волнения.