Сердце Отроч монастыря

– Красные идеи… – он кивнул. – Мне это было очень близко. Еще тогда, в середине века, после Дворцовой площади. Первые ростки истинной веры в равенство. Когда по-настоящему! И я поддерживал эти идеи почти до самой революции. Но, – на миг на его лице появилось выражение сожаления или даже горечи. – Пришли большевики. И они очень мало отличались от остальных. Они так же жаждали власти и всех сопутствующих ей вещей. Денег, каких-то материальных благ, привилегий. Взять у других для себя. И тогда я выбрал церковь. Ведь бог учит нас, что мы перед его ликом точно все равны.

– Кажется, я просил без пафоса, – как бы в никуда напомнил Кир, морщась.

Его на самом деле раздражали все эти разговоры о псевдовысоких целях и идеалах. Он считал просто: живи правильно, и все будет у тебя тоже правильно.

– Я все никак не могу понять, – с не меньшим раздражением спросила Ева. – А в чем должно быть это ваше равенство? И где? Среди Избранных?

– Конечно, – пожал Степан плечами. – Нам еще проще, чем смертным, нас меньше. И наш мир имеет более строгие законы.

– А что с Избранными не так? – искренне возмутилась девушка. – В чем тут кто-то не равен? Высшие и обычные Избранные? Так и что? Есть куча магов моего уровня и таланта, которые просто выбирают для себя покой и тихое место где-то в архиве. А то, что я считаюсь лучшим артефактором Москвы или, как говорят друзья, даже всей страны, так это… я это сделала сама! И при чем тут равенство? Хотя ладно. Есть более яркий и достойный пример! Отец Дана.

– Нарышкин сделал для мира магии больше, чем любой Высший, – подхватил Магнус, и по его тону было понятно, насколько уважительно он относился к этому магу. – Какого тебе еще равенства нужно? У нас и так все по правилам социализма: каждому по потребностям – с каждого по способностям.

– Вы даже не способны это понять! – впервые за этот разговор Сумароков сорвался почти на крик. – Нарышкин? Куракина? Кто вы все такие? Представители знатных семей. Дворяне. Вы даже не видите и не способны понять тех, кто ниже вас по классу. По рождению. Уже давно мир смертных ушел дальше, а вы все еще мните себя знатью.

На миг Еве захотелось сделать то, что она видела в одном кинофильме про смертных: развести руками и с милой улыбкой заметить: «Да он псих». Это обвинение, причем высказанное с жаром и искренностью, ее совершенно выбило из колеи.

– А при чем тут дворянство? – все же спросила она.

– А тебе и не понять, – почти не скрывая презрения, выдал священник. – Вы всегда кровь с молоком, элита, высший класс. Вы никогда ни в чем не нуждаетесь, мир просто лежит у ваших ног, даже руку протягивать не надо, найдется кто-то другой, кому прикажут подать. Такой, как я! Сын бывшего крепостного крестьянина. Без образования, без возможности получить хоть что-то. Там, в этом Волшебном мире. Потому что даже если вылезу наверх, такие, как вы, будут всегда смотреть косо, как на прах. При чем тут Высшие и простые Избранные? Пока есть такие, как вы, мир не будет нормальным. И если бы еще немного… Если бы только Либерия была у меня… Я бы посмотрел, как вы падаете в пропасть.

– Какой же бред, – почти жалобно заметил Кир. – Благородные дома, угнетатели-дворяне… А что тогда с Магнусом? Посмотри, юродивый. Перед тобой простой солдат огромного кочевого войска, поднявшийся до Хранителя Равновесия. И поверь, меня, благородного Куракина, не смущают его простецкие манеры или происхождение. Ты несешь чушь, оправдывая свое скудоумие и простую зависть.

– Магнус Скиф… – казалось, священник просто выплюнул это имя. – Это еще хуже вас. Он не только не понимает, он сам стяжал себе все это. Он еще и поддерживает вас, потому что мечтал с вами сравняться! И готов убить за вас.

– Да, сейчас я в принципе готов убить, – поделился все в том же нагло-веселом тоне старый вампир. – И… мне совершенно наплевать на твои наивные бредовые идеи. И есть хочется. Но… ладно. Дворянство – зло, мир магии погряз в неравенстве. А при чем тут те дети, которых ты отправил на смерть? Это-то все к чему?

– Я просто получил возможность очистить мир, – хищно усмехнулся Сумароков. – Я же сказал, лабиринт сам уравняет всех вас.

– Они все были из благородных фамилий, – тихо заметила Ева. – О боже… Он выбирал их не только по силе и умениям. Он… мстил.

– И отомщу еще, – потрясение девушки и даже написанное на ее лице отвращение, казалось, не просто забавляли священника, они будто придавали ему силы. – Я умру. Я понимаю. Но заберу с собой всех вас. А еще Аваева и Нарышкина! Пусть так, но мир станет чище! И потом кто-то обязательно узнает, поймет и…