Сердце пацана

— Ты че, Санек, берега попутал? — рыкнул Белов. — Мне похрен, что ты, мать твою, будешь делать! — некоторое время была тишина, а затем Белов обрушил еще одну порцию ярости на своего собеседника, — Ты в стукачи заделался?! Не кумарь меня, Шурик. Если они левые, какого хрена ты паришь мой мозг? — далее последовала череда отборного мата, от которого у меня уши сжались в трубочку. — С Мурчиком я все разрулю, — выплюнул. — Да. Да. Да, — уже более сдержанно не кричал, но фыркал. — Я пришлю тебе пацанчика. Он все разрулит. Не ссы, — Белов вернул себе свое самообладание. — Все договор тогда, если что я на трубе.

Наверное не лучше время, чтобы… И только я хотела свернуть удочки, как дверь резко открылась.

— Мышь? — удивленно.

— Кхм, д-да, — отрицательно покачала головой, но тут же закивала. — Я-я…

Обреченно Герман схватился за волосы, горько усмехнулся и спросил:

— Ты все слышала?

— Не все, — робко буркнула, пытаясь прожечь дырку в старом линолеуме. — Только конец.

Нежно его рука опустилась на мой подбородок, приподняла его, вынуждая на него посмотреть.

— Ты же знаешь, что я тебя не обижу?

— Конечно! — выпалила.

Кажется, он расслабился, морщинки на лице разгладились, а улыбка больше не напоминала оскал.

— Вот и хорошо, — притянул меня к себе, оставил легкий поцелуй на макушке и подтолкнул к кухне.

— Ты голодна?

— Нет, я…

— Ты голодна, — уже уточнил, буквально посадил меня за стол точно маленькую девочку, и вручил в руку бутерброд, а с другой стороны поставил чашку с чаем. Сам он сел напротив.

Мы ели в тишине. Не от неловкости, скорее от усталости. Оба выжатые, как лимон, а глаза слипались. Никогда бы не подумала, что смогу кунять рядом с Беловым после стольких лет фантазий, о нем сидящем рядом.

— Дунь, — положил он свою руку на мою, когда я доела. — прости, что я привел тебя сюда, — сжал мои пальцы, — но так правда лучше. Я обещаю, что все исправлю.

Досада с которой он говорил, отдалась с болью во мне. Он говорил ерунду!

— Все хорошо, Герман, — улыбнулась и смело переплела наши пальцы.— Правда, — поддавшись порыву, обняла его за шею. Его вторая рука рефлекторно опустилась на мою талию. Он сглотнул и потерся своей немного колючей щекой о мою.

После трогательного эпизода на кухне, взрывоопасный Белов стал белым пушистым котиком. Улыбка блуждала на его чувственных губах, лукавый блеск не исчезал из глаз. Мой же был скорее похотливый, особенно после того как он снял свой свитшот, футболку и протянул мне.

Ошарашенно я на него вытаращилась.

— Зачем мне это? — стараясь не смотреть на его голую грудь, произнесла.

— А в чем ты спать будешь? Если ты скрытая нудистка, мышь, я только «за», — мечтательно ухмыльнулся и поиграл бровями.

— Я не нудистка! — совсем засмущалась, прикусила губу и вырвала из его руки футболку. — Я думала спать в одежде.

Белов уже, конечно же, открыл рот. И я заранее знала, что он как всегда ляпнет: «Не выделывайся, Бобриха», потому, опередив его, буркнула:

— Отвернись.

Немного покапризничав, Герман все же отвернулся. Впервые в своей жизни я стояла в белье перед парнем. Красивым мускулистым парнем.

В этом же не было ничего такого, верно? Я щеголяла в купальнике по пляжу каждое лето, и ничего… Однако, было нечто интимное в этом моменте. Я и он. Одни в комнате. Полураздетая девушка и парень. Расстеленный диван, легкий сквозняк блуждавший по комнате, отчего кожа покрылась мурашками, а груди потяжелели. Слава дизайнерам, что мой лифчик был плотным, а снимать я его не намеревалась. Вот еще! Только если Белова сам не…

Так, Бобрич, не в ту степь тебя понесло!

Я буквально запрыгнула в футболку, а после юркнула под одеяло, натягивая его почти до самых ушей.

— Даже и не надейся, мышь, что я ляжу на полу, — пригрозил или же предупредил он меня.

Ничего не ответив, я положила голову на подушку. Белов включил свет, снял штаны, а затем маленький диван прогнулся под его весом.

— Не жадничай, Бобриха. Поделись одеялом, — пробурчал. — Не переживай за свое целомудрие. Обещаю, утром оно останется при тебе, как бы ты меня не соблазняла.

— С чего ты взял, что я, — замялась. Боже, я даже это слово не могла произнести!

Хриплый смешок пробежался по комнате.

— Серьезно? — хмыкнул, забрал у меня свою законную половину одеяла и повернулся ко мне лицом. В кромешной тьме он уже не казался таким недосягаемым, как прежде. Вот он. Стоило только руку протянуть. И я протянула, но тут же ее отдернула. — Мужчины всегда чувствуют такие вещи. Не такие уж мы животные, как рассказывает тебе о нас Фролова. Не ведись на разводы, а то я потеряю веру в умных женщин. Ты же веришь в любовь?

— Да, — прошептала.

— Вот и заниматься ты должна любовью. Если ты вдруг почувствуешь, что тебя недостаточно любят или что ты не хочешь, а какой-то мудак говорит тебе, что все так делают и ничего, то найди меня.

— И что тогда?

— Я сверну ему шею, — как само собой разумеющееся, изрек.

Я улыбнулась в подушку. Такой грубый, но вместе с тем мужественный и честный.

Белов и не знал, что я уже давно нашла «того самого», что он и был им.