Сердце-пламень

– Я знала, что ты снова заморочишь мне голову…

3. Башня Крыльев

Одно из преимуществ обучения у Минта – это способность просыпаться на ходу. Вот и сейчас я вскочила прежде, чем поняла, что правая моя рука сама собой зависла в воздухе, будто пытаясь схватить что-то.

– Чур меня. – Другой рукой я нащупала оберег и потянулась к клинку. С тех пор как начала перед сном принимать сон-траву, странные сны о прошлом и мороки Дарена больше не тревожили меня по ночам. Но кто знает, что со мной снова пытались сделать, пока я была без сознания?..

«Только не снова».

И оружия при мне не оказалось: я стояла в одной нижней рубахе, мокрой от пота. У ног валялась медвежья шкура, которую я, похоже, скинула с себя только что. Холод обжигал ступни.

– Одежда в сундуке, – вдруг сказал чей-то недовольный, приглушенный разделявшей нас занавесью голос. – Питье на лавке.

Алафира. Лечебница. Я облегченно пошарила около себя в темноте и, нащупав на лавке рядом кувшин, припала к нему. Кости все еще слегка ломило, но, кажется, хворь покинула тело. Должно быть, на сей раз старуха не пожалела для меня целебного колдовства.

– Благодарю.

– Синяки свои и ссадины сама залечивай, – отозвалась та. – Еще не хватало на тебя корпии переводить!

Над постелью вспыхнул колдовской светец и осветил маленькую горницу синеватым огнем. Все мое снаряжение лежало на сундуке. Верхняя рубаха и штаны почему-то были теплыми и как будто даже стали чище. Может, мне повезло и о них ночью позаботились духи-обережки?

– Ну, оделась? – Алафира заглянула и окинула меня недовольным взглядом. – Тело с себя согнала, смотреть противно. То-то холод тебя пробирает на раз, а мне потом возня. С утра еще новых таблиц притащили, когда тобой заниматься?

От Минта я слыхала, будто Алафира прежде была рабыней. Нрав у нее был нелюдимый, и я не знала, когда она начала служить Дарену. Знала только, что теперь она заправляла лекарской башней, к ней приходили на уроки колдуны, и всех она нещадно гоняла, но благодаря ей обитатели Нзира не свалились с простудами или еще чем хуже.

– Так, может, попросишь Дарена перегнать Нзир куда-нибудь поближе к теплу? – Я затянула ремень и откинула занавеску. Как раз чтобы еще раз столкнуться с сумрачным взглядом лекарки.

– Он-то тебя пожалел, дуру, – процедила она. – А я не стану.

Она даже чары над варевом не доплела, так и оставила висеть, расходуя силу на пустяшное сплетение.

– Насквозь тебя вижу, – процедила она. – Тебе не нужно все это. Ты порушить хочешь все. Не держишься, не ценишь. Так знай: холод в Нзире из-за тебя.

Я начала злиться.

– Мне тоже жаль, что Терна больше нет! Но сваливать все беды на меня…

Алафира фыркнула.

– Знаешь ли ты, что Нзир удерживают в воздухе колдовские создания – аспиды, летающие змеи?

– Еще бы не знать! – Раздраженно произнесла я. – Аспиды-то ветра́ ладят.

– Прежде у Дарена было три змея, и каждый за свое отвечал, и тот, которого ты сожгла в Линдозере, был змеем теплого ветра. И если б не ты, сейчас в Нзире даже посередь зимы все б росло. У нас были бы свои целебные травы, даже поля – места-то довольно! Нам бы не приходилось расходовать дрова и колдовство, не пришлось бы посылать учеников в Светлолесье. Но нет!..

Я не знала, что ответить. Алафира это заметила и сказала веско:

– Ты только портить горазда тут все. И Совет узнает об этом, не сомневайся.

Сплетение перед ней набралось силы и лопнуло, как перезрелая ягода. Пока я стояла, осмысливая сказанное, лекарка нетерпеливо соткала новое.

Если это правда… Теперь понятно, почему все приближенные Дарену чародеи избегают меня. Да уж. Не думала я, что мое положение в городе настолько шатко.

Не самые лучшие новости перед грядущей встречей с Советом в Палате Судеб.

Новое сплетение Алафиры осело и впиталось в варево, окрасив его золотистым.

– Женишок твой очередной за порогом топчется. – Алафира поставила передо мной кружку. – Послушай, может, что дельное скажет.

Я развернулась и вышла, оставив нетронутым целебное варево. Без лекарской помощи придется туго, но, видит Отец-Сол, верить здесь можно только…

– Минт!

Он ждал в переходе. В отличие от меня, растерявшей, по общему мнению, девичью красу, Минт как раз-таки возмужал: все такой же худощавый, высокий, свитый из жил и сухих мышц, он привлекал многих чародеек. За пролетевшие месяцы кожа у него стала грубее и темнее, волосы отросли, а пучок, прежде схваченный на затылке, превратился в косицу. Лишь виски на манер сиирелльцев Минт выбривал по-прежнему. Вдобавок к усам он стал носить небольшую бороду и выглядел довольно сурово, в отличие от колдунов: те, в подражание Дарену, как-то ухитрялись начисто лишаться бороды. Мои соседки болтали, что прежде у колдунов древности, до того как их кровь разбавилась человечьей, вообще не росли волосы на лице. Дарен, должно быть, и впрямь был чистокровным колдуном, раз не прибегал к ухищрениям и наговорам, чтобы свести лишние волосы. Я подавила смешок от мысли, что при всех невзгодах, сейчас меня занимает такая чепуха, как отсутствие бороды у чародейского царя.