Сердце Пламени

— Да это у него боевой цеп, — догадался Олен. — Интересно, чего этот гном натворил?

— Да какая разница? — махнула рукой Саттия. — Поехали. Не наше это дело и не с руки нам в чужие распри влезать.

— Кроме того, гном, — буркнул Бенеш. — Мало мы от них сегодня натерпелись?

— Нет. Я не могу допустить, чтобы на моих глазах просто так убили родана, — Олен не мог сказать, что именно его заставляет поступать таким образом. Он просто знал, что если сейчас пришпорит коня и уедет из поселка, то потом никогда не простит себе этого. — Эй, почтенные, что происходит?

Толпа при звуках громкого, властного голоса замолкла. Стало слышно жужжание, издаваемое вертящейся частью гномьего цепа. Стоящие в задних рядах селяне начали оборачиваться, на многих лицах отразилось удивление, на некоторых — радость. Мальчишки восторженно зашептались, толкая друг-друга в бока «Меч! Смотри, какой меч!».

— Мессен таристер, — из рядов выступил пожилой, но крепкий бородач, через седеющие волосы на голове которого просвечивала лысина, — извольте видеть, хотим проучить выродка подземного, гнусного колдовства виновника…

— Потише, папаша! — нагло ухмыльнулся гном. — За выродка я могу и в репу двинуть!

— Вот, видите, мессен? — горестно воскликнул бородач. — Еще и словами срамными меня, старосту, честит!

— Так что он натворил, клянусь Селитой?

— Порчу навел, мессен! — староста изобразил ужас — округлил глаза и наморщил лоб — в толпе зашептались и закивали. — На Аринку, Корнюхину дочку… Он вчера заявился, а вечером она слегла в горячке! Как есть, жуткая порча! Утром-то мы разобрались, что к чему! Хотели его, как колдуна злодейского, связать, да на костер! А он вон за дубину свою и никого не подпускает!

— Еще бы. Или я, по-вашему, должен сам под собой пламя раздувать? — гном оскалился. — А вообще, следить за детьми надо лучше. Разрешаете им купаться в жару, а потом еще на горячку жалуетесь…

— Урод проклятый! — завопила какая-то баба так, что Бенеш поморщился. Толпа заревела, мужики опять подняли топоры.

— Тихо, люди! — и вновь Олен парой слов остановил начавшийся гам. — Со мной, к вашему счастью, самый настоящий маг!

Десятки взглядов обратились на Бенеша. Тот покраснел, но мужественно выдержал общее внимание. Когда заговорил, то голос его почти не дрожал, разве что в самом начале:

— Истину сказал мой благородный друг. Ведомы мне тайны Истинного Алфавита и многие прочие. Только вот гном, которого вы собирались сжечь, не имеет ни капли чародейского умения…

— Как так? А кто порчу навел? — нахмурился староста, а узколицый юнец со злыми глазами выкрикнул из-за его спины: — А ты сам-то кто такой? Верно ли чудодей? Или самозванец, которого не грех и дубьем?

Олен положил ладонь на рукоять меча. Краем глаза заметил, как напрягся Рыжий, а Саттия извлекла из мешочка на поясе тетиву.

— Ты мне не веришь? — неожиданно твердо проговорил Бенеш, и нарисовал перед собой в воздухе несколько символов. В вышине громыхнуло, из чистого неба в землю ударила молния. Исчезла, оставив запах грозы и дымящуюся яму размером с ведро. — А теперь?

Бабы завизжали с новой силой, староста побледнел, а узколицый вжал голову в плечи и мелко затрясся. Даже гном перестал вращать цепом и удивленно присвистнул.

— Кто же тогда виноват? — растерянно моргая, спросил белобрысый мужик, чьи руки толщиной походили на стволы деревьев, а отвисшее пузо — на бурдюк с пивом.

— Ну… отведите меня к девочке, я посмотрю ее, — Бенеш спрыгнул с коня, отдал поводья Саттии.

— А мы пока постережем гнома, чтобы не удрал, — добавил Олен.

Из толпы выскочила немолодая женщина в цветастом платке. Вцепилась в рукав Бенеша и потащила ученика мага к ведущей на восток улочке. Следом повалила часть толпы, в основном бабы. Мужчины так и остались стоять полукольцом около гнома, разве что топоры и дубины опустили.

— Как думаете, мессен, вылечит он ее? — робко поинтересовался староста, шмыгая носом. — Ведь если нет, тогда даже не знаю, что делать…

— Ответ на твой вопрос знают только боги, но я верю в силу и искусство моего друга, — ответил Олен.

Около святилища повисла напряженная тишина. Ее нарушил решивший почесаться Рыжий. Обитатели деревни дружно уставились на кота, будто только что его увидели. Спустя примерно полчаса с той стороны, куда увели Бенеша, донеслись торжественные вопли. Послышался дробный топот и к храму выскочил босоногий мальчишка лет семи, в одних штанах, с грязным животом и копной выгоревших волос, напоминающих галочье гнездо.

— Вылечил! — закричал он. — Знаками чародейскими! Горели они, аж страсть дикая! А потом встала она!

— Ну, слава богам… — проговорил староста, и обтер рукавом вспотевшее лицо. — Мы уж вас отблагодарим, как положено, не сомневайтесь… — он повернулся к гному, — а ты не взыщи. Ошиблись, всякое бывает.

— И все же надо тебе в репу за выродка дать, — гном улыбнулся, и его крупные белые зубы сверкнули на солнце. — Ладно, Акрат вам судья. На ваше счастье, Гундихар фа-Горин не обидчив.