Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

Ощутив наготу ног, кидает взгляд на них и, поняв, как выглядело его приветствие, от беспомощности и полнейшей растерянности опять глупо хихикает.

Из кухни прибегает с гимнастеркой Семена в руках Полина. Заметив растерянность на лице Семена и ошарашенность родственников, она со смущением выпаливает:

— Саша, Лена!.. Это же наш земляк, Сеня. Космонавт!..

Нервы Семена не выдерживают. При слове «космонавт» он хватает у Полины гимнастерку, выскакивает в прихожую, судорожно снимает с вешалки шинель, шапку и, будто обезумев, вылетает на лестницу. Звонко шлепают по ступенькам тапочки…

Вот Семен, уже одетый в шинель, стремительно бежит по ночной улочке…

Семен стоит на пустынном тротуаре, поочередно поджимая под полы шинели озябшие в тапочках ноги. Поворачивается в ту сторону, откуда прибежал. Размышляет. Затем решительно направляется вперед.

Но вдруг с противоположного тротуара его окликают:

— Товарищ военный, подойдите сюда!

Семен замирает на месте. Он видит, что на другой стороне улицы стоит комендантский патруль — незнакомый старший лейтенант и трое солдат с повязками на рукавах.

Патрули с любопытством наблюдают за ефрейтором, у которого на ногах вместо сапог тапочки.

— Ко мне! — строго приказывает старший лейтенант.

Семен медлит, пережидая, пока проедет по мостовой спецмашина со складной вышкой на крыше фургона[4].

Вот машина проехала между патрулями и Семеном, и патрули от изумления раскрывают рты: ефрейтор исчез.

А спецмашина увозит Семена от опасности. Он прицепился к лестнице, которая по диагонали прикреплена к стенке фургона.

К ужасу Семена, машина вскоре тормозит, медленно сворачивает с мостовой на тротуар…

Семен соскакивает с лестницы и бежит дальше. Но впереди — группа ребят с повязками на рукавах. Комсомольский патруль!

Семен затравленно оглядывается. Видит, что по тротуару бегут солдаты комендантского патруля. Кажется, положение безвыходное.

Семен бросает взгляд на спецмашину, которая вплотную подъехала к стенке трехэтажного дома. На машине уже поднята пневматическая вышка, а в ее корзине стоит монтер и натягивает на вбитый в стенку крюк провод, который поддерживает воздушную троллейбусную линию.

Семен проворно карабкается по железной стремянке, что сзади фургона, к вышке, забирается в корзину и, не замеченный занятым своим делом монтером, дотягивается руками до карниза балкона…

В мягком кресле сидит в пижаме лысый, в очках толстяк и читает газету. На диване, поджав под себя ноги, миловидная дамочка рассматривает журнал мод. В комнате светло и уютно.

Вдруг раздается стук в балконную дверь.

— Войдите! — механически откликается толстяк.

Дверь открывается, и в комнату заходит Семен Лагода. Он отдает честь и вежливо спрашивает:

— Скажите, пожалуйста, как пройти во двор?

— В дверь и прямо по коридору, — отвечает мужчина.

И уже слышно, как хлопнула за Семеном выходная дверь.

Толстяк ошалело смотрит на жену, а она уставила такие же глаза на него.

Толстяк, не отводя гипнотизирующего взгляда от жены, медленно поднимается и, выставив вперед скрюченные руки, угрожающе приближается к дивану.

— А-а-а!.. — в ужасе кричит жена.

— Пьян?! — испуганно спрашивает Юрий Мигуль у стоящего перед ним Семена Лагоды.

— Хуже! — зло отвечает Семен и вдруг разражается истерическим хохотом.

— Тише! — Юрий зажимает Семену рот рукой, прихлопывает дверь, ведущую из коридора в казарму.

Мигуль стоит на посту дневального. Рядом с ним — тумбочка с телефоном, на стенках вывешены в рамках разграфленные листы бумаги, на которых можно прочесть: «Распорядок дня», «Расписание занятий и боевых дежурств», «График»…

С недоумением смотрит Юрий Мигуль на обутые в тапочки ноги Семена. А Семен то хохочет, то вытирает злые слезы.

— Что случилось? — добивается Мигуль.

Сквозь смех и плач Семен отвечает:

— Готовь, Юрочка, сухари… Упекут Сеньку-космонавта в штрафной батальон.

— Сеня-я! — в голосе Полины звучат слезы. Вместо с полковником Андреевым она идет по глухому, безлюдному переулку.

— Ну, Поля, дала ты мне задачу, — грустно смеется Андреев. — Не знал я, что у меня такие робкие солдаты.

Утопает в полутьме казарма. Длинный ряд кроватей, на которых спят солдаты. Возле каждой кровати, в ногах, стоит по паре сапог, а на их голенищах аккуратно развешаны портянки. И только возле одной кровати мы видим тапочки — жалкие во внушительном строю солдатских сапог.

Тапочки крупным планом. Аппарат делает разворот и наездом засматривает в лицо спящего Семена Лагоды. Семен что-то бормочет во сне, мотает головой, стонет… Протягивается чья-то рука и осторожно притрагивается к его лбу.

Опять разворот камеры на тапочки. Чья-то рука забирает их из кадра и тут же ставит чисто вымытые сапоги Семена, развешивает на голенищах портянки.

Дневальный Юрий Мнгуль, открыв из коридора дверь, подсматривает в казарму. При тусклом свете дежурной лампочки видит, что из глубины казармы идут полковник Андреев и старшина Прокатилов. Юрий отлетает к тумбочке и вытягивается в струнку.

Андреев и заспанный Прокатилов выходят в коридор.

— И чтобы никаких разговоров, — обращается полковник Андреев к старшине. — Это приказ.