Сердце просит счастья

– С новой женой? – спросила она, приподняв вопросительно брови.

– Нет, – сказал он все же правду, поиграв желваками на скулах. – Я развелся. У Ольги не сложились отношения с Петей. Но это не имеет значения.

– Снова бежишь? – невесело усмехнувшись, спросила она.

– Да! – рявкнул, как выплюнул Барташов. И остановил себя, перевел дыхание, справляясь с эмоциями. Провел резко, с силой ладонью по волосам и отступил от нее на пару шагов. – Давай не будем ничего обсуждать и усложнять. Я просто заберу сына, и мы уедем.

– Знаешь, – снова усмехнулась Мира, – а давай поусложняем и пообсуждаем. Думаю, я достойна того, чтобы ты не просто сбегал без оглядки очередной раз, а попытался объяснить мне, почему бежишь и отказываешься от меня. Ну, так, для разнообразия: не просто тупо сбежал, а поговорил напоследок.

– Мира! – как прорычал зло и бессильно Барташов. – Я дважды отказался от тебя! И оба раза чуть… чуть не сдох! И чувствовал себя последним… – запнулся он на определении, замолчал, справляясь с собой. – Не заставляй меня проходить через это еще раз!

– То есть, – завелась и уперлась Мира, решив выяснить все до конца, – если я правильно поняла, ты испытываешь ко мне сильные чувства, но, в силу каких-то непонятных мне обстоятельств, быть со мной категорически не можешь, как прямо ортодоксальный еврей с правоверной палестинкой? Тот есть я не подхожу тебе по каким-то там параметрам? Не настолько богата, нет крутых родителей и связей, или актрисы вам не по статусу? Прямо Шекспир крепчал – он ее хочет, но почему-то не может!

– Я не хочу тебя! – сорвался Барташов, шагнув к ней. – Не хочу! Это не тупое животное желание, не банальная химия полов – увидел, захотел и все встало! Я… – он сбился, постучал себя пальцами в грудь, изо всех сил сдерживая эмоции, блеснувшие предательской влагой в глазах – … я дышать без тебя не могу в полную силу! Дышать не могу! – повторил он экспрессивно.

Выдохнул, провел снова по волосам резким движением ладони, отошел от нее подальше, постоял, развернулся и в два больших шага снова вернулся к ней:

– У меня есть дело, которое я делаю, – объяснял Барташов эмоционально, с внутренней болью и надрывом, которые старался держать под контролем. – И это моя жизнь. Это мое, понимаешь? Дело, которое я делаю, для меня все вместе: работа, увлечение, азарт, талант. Оно составляет мою личность, реализацию меня как мужика, наконец! И я буду и дальше им заниматься, весь, с потрохами, и жить буду там, на заводе, в ближайшие годы. И мне нужна жена, которая станет принимать меня таким, со всей этой моей работай и заморочками, и жить со мной там. И делить со мной эту жизнь! Встречать по вечерам, жалеть, когда я приползаю с работы еле живой, варить борщи, растить детей и терпеть мой говенный характер! Но рядом! Понимаешь, рядом!

Он снова заходил по кухне, стараясь справиться с бушевавшей в нем яростью отчаяния, провел своим коронным резким жестом пятерней по волосам и снова шагнул к Мире.

– У меня есть сын, которого уже бросила мать и которому нужна нормальная семья. Не папа по выходным и не жизнь с бабушкой! Я отказался от тебя, потому что понимаю: стоит мне себе позволить тебя и эти наши отношения, я мгновенно прирасту к тебе всем, что есть во мне! Всей душой! А когда все рухнет, меня это угробит! И Петьку вместе со мной! И я годами буду выгребаться из этих обломков! Мне вот так… – он рубанул ладонью над головой, – эти бабы, рвущиеся делать карьеру! Вот так! – повторил он. – Одной Элки выше крыши! Да и Ольга, как оказалось, еще похлеще. Мне нормальная жена нужна! Нормальная! Мне и Петьке! И в первую очередь ему! А не бизнес-леди долбаная! Нет, – покрутил он головой, чуть скинув эмоциональный накал, и сделал примирительный жест ладонями. – Я понимаю деловых женщин и уважаю их желания и устремления. И даже замечательно работаю и сотрудничаю с некоторыми из них. Пожалуйста, ничего не имею против, их выбор. Только не в моей жизни и без меня. Без меня! – повторил он и снова сделал шаг к ней и заглянул Мире в глаза. – Поэтому у нас ничего не может с тобой быть и ничего не получится, Мира. Не может, – повторил он. – Ты актриса, вон даже в кино снимаешься, я смотрел, мне понравилось. И у тебя уникальный голос, звукозапись нарасхват с утра до вечера. Да еще и специалист по куклам, и тоже уникальный, – невесело усмехнулся Андрей, – и тоже ужасно востребованный. Твоя жизнь – Москва – Европа. А моя здесь! Здесь! На заводе в уездном городе. И другой не будет ближайшие годы. Все! – отрезал он, выдохшийся после сильного эмоционального объяснения, вывернувшего его наизнанку.

Отошел к окну, засунул руки в карманы брюк и смотрел ничего не видящим взглядом куда-то вдаль, справляясь с чувствами.