Сердце разбитой кометы

Глава 19

Тихим питерским вечером на улице послышались шаги одинокого пешехода. Трофим Данилович Потемкин, известный всему миру ученый-физик, направлялся из отеля в художественный музей. Он шел поговорить с Валентиной Петровной.

Пожилая дама расположилась в кабинете директора в уютном кресле Геннадия Альфредовича. Черная одежда подчеркивала ее траурное настроение.

– Здравствуйте, Валентина Петровна.

– Здравствуй, Трофим, – грустно кивнула она. – Какими судьбами? Садись, пожалуйста.

– Зашел узнать, как дела? Что с музеем после потери кормильца, то есть хозяина? И так было нехорошо, насколько дошли слухи… – Трофим устроился в кресле напротив.

– Плохо все, ничего больше не имеет смысла, – ответила Валентина Петровна. – Музей отойдет пока государству, а затем уж на аукцион. Может, найдется бизнесмен, который захочет взять это хозяйство под свое крыло. А мне вот Гену хоронить. И больше ничего и не надо, – Валентина Петровна промокнула платочком заплаканные глаза.

– Я смотрю, вы сломались? Жизнь потеряла смысл? Так, может, не стоило убивать любовь всей своей жизни? Перегнули палку? – спросил Трофим, закидывая ногу на ногу.

После весьма продолжительной паузы Валентина Петровна спросила:

– Ты о чем? Какую любовь я убила? Что за тон, Трофим? Ты в своем уме?

– Да, я в своем уме, можете не беспокоиться. Я о Геннадии Альфредовиче. Уверен, это вы убили его, воткнув булавку ему в шею. Отомстили за обиды, разочарование, ревность. Да-да, именно так! Вы завоевывали его всю жизнь, по частицам, по крупицам, все время старались находиться рядом. Были в курсе его пылких влюбленностей и мимолетных увлечений, внушали себе, что вам все равно. Психологическая пытка длилась годами. Вы оставались рядом, имея только надежду на то, что когда-нибудь этот человек все же достанется вам, что он оценит и поймет, что всю жизнь любил только вас! И когда этому было осуществиться, как не в старости? Когда уже утихли страсти, переоценены ценности. И вдруг Геннадий Альфредович заявляет, что влюблен в молоденькую актрису, что без ума от нее и даже хочет ей все завещать. Что вы могли почувствовать в тот момент? Думаю, ничего хорошего. Вы поняли, что он неисправим, поняли, что влюблен серьезно, может быть, последней любовью, и опять в недостойную вертихвостку. И, самое страшное, до вас наконец-таки дошло, что при любом раскладе вы ему не нужны. А тут вы еще узнаете, что он пошел в отель к вашей новой знакомой, и глаза у Геннадия Альфредовича блестели, как в старые добрые времена. И вы понеслись за ним… нет, не уличить его в измене, а убедить его, что все его девки – шелуха! Что только вы – его настоящий партнер по жизни! Я знаю даже, что вы вошли не с парадного входа, а с черного, там такой старый, допотопный музейный замок. Думаю, в музее вы легко нашли ключи от этого замка. Уж что он вам сказал в номере, я не знаю, могу только догадываться. Наверное, ничего хорошего, – Трофим вытащил пачку сигарет, но не закурил. – Думаю, он просто посмеялся над старухой, его это забавляло.

Валентина Петровна смотрела на Трофима странным потухшим взглядом.

– Ты прав, умный мальчик. Он посмеялся надо мной и назвал старой обезьяной, которой давно следует прекратить ревновать его. И сказал, если я и дальше буду на него давить, он выгонит меня с работы. А еще добавил, что все равно добьется Светланы, потому что она секси.

– Это обидно слышать, – кивнул Трофим, удивленный, что Валентина Петровна так быстро призналась.

– А вы, молодой человек, не просто физик, вы явно лирик. Так все ярко представили! Я как будто еще раз участвовала во всем этом, все увидела своими глазами со стороны. После его обидных слов у меня перед глазами все поплыло, просто кровь бросилась в голову, и я так… – она прикоснулась к шее, где был шарфик с булавкой, и сделала жест рукой, словно повторяла свои действия. – И я, молодой человек, очень пожалела об этом. У меня вся жизнь была связана этим мужчиной. Хорошо ли, плохо ли, но вся жизнь…. И когда его не стало, я поняла, что и моей жизни пришел конец. Теперь мне все равно, что будет со мной. Долго мне все равно не протянуть, я это чувствую, знаю.

Старческая худая рука Валентины Петровны потянулась к пачке сигарет Трофима. Она вытянула одну, он любезно дал ей прикурить от своей зажигалки.

– Ты – симпатичный молодой мужчина, лично тебе я не хотела вредить. Я всего лишь хотела помочь спасти наш музей, ну и быть вместе с Геннадием. Если бы музей закрыли, я бы его больше никогда не увидела, ведь только на работе и встречались. Я видела, как он страдает, и очень хотела ему помочь. Я ради любви все это…

– Я знаю, и другие убийства по нелепости совершили вы, – кивнул Трофим.

– Как хорошо ты изъясняешься. Нелепые убийства – именно так их можно назвать, – засмеялась она. – Вся моя жизнь – сплошная нелепость.

– Все это было направлено против Антонины, а она ведь вам ничего плохого не сделала, очень алчная у вас любовь получается, – произнес Трофим.