Сердце русалки

— Поросята замечательные, — тихо сказала Леда, продолжая неотрывно смотреть на Ганса. — Я должна вам кое-что сказать. То есть, тебе сказать, — она подошла к парню ближе и задрала подбородок, Ганс был выше Леды почти что на две головы.

От неожиданности Ганс попятился назад, Леда пошла за ним следом, и через несколько шагов он уперся спиной в стену. Ганс испугался поведения девушки, но это был не страх перед чем-то незнакомым или необычным. Он уже понял, что хозяйка хочет ему сказать, и именно это знание, что он, простой парень, вляпался в историю, в которой не хочет принимать никакого участия, вгоняла его в ужас. Мысль о последствиях, которые может создать назревающий инцидент, заставила его побледнеть и закрыть глаза, чтобы хоть на секунду отключиться и переварить происходящее. Он нервно сглотнул, выдохнул и уже уверенным, спокойным взглядом посмотрел на Леду. Девушка совсем раскраснелась, пальцы ее подрагивали от нервного напряжения. Она держала их в замке у себя на груди и яростно теребила узкий воротник на шее.

— Знаешь, Ганс, такое дело… — начала говорить Леда. — Ты внимательно выслушай меня, не перебивай. Потом, если хочешь, можешь ничего не отвечать. Я все пойму.

Когда поток слов водопадом полился из нее, Леде будто стало спокойнее. Тон ее выровнялся, выражения стали подбираться сами, она уже больше не мямлила. Ей особо нечего было терять. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Моя сестра выходит замуж, скоро и мне подыщут пару, я в этом не сомневаюсь. Родители наверняка уже сейчас думают о возможном женихе. У меня нет выбора, я подчинюсь их воле и выйду замуж, за кого они скажут. Но… Я не могу бороться сама с собой, не могу выкинуть эти мысли из своей головы. Я уже давно, — она сделала паузу, чтобы набраться смелости говорить дальше, — уже очень давно на тебя смотрю.

Ганс, слушая все это, обливался холодным потом.

— С тех пор как мы были еще детьми. Твоя матушка, упокой Господь ее душу, приходила к нам в дом, она приводила тебя в помощь, и уже тогда я… Ты понимаешь?

— Понимаешь, — выдавил из себя Ганс. Язык его не слушался, тело одеревенело.

— И с той поры я только на тебя и смотрю. Но я не думаю о том, чтобы нам быть вместе, ничего не получится. Папенька откажется от меня, либо увезет подальше, чтобы я не имела возможности с тобой видеться. Понимаешь?

— Понимаешь, — сдавленным голосом ответил Ганс. — Так чего вы от меня хотите-то?

— Обними меня, дурной ты! — закричала Леда и забарабанила кулачками по груди Ганса, который все это время держал руки по швам.

Ганс словно по приказу сжал Леду в объятиях, и девушка обмякла в его руках. Она уткнулась к нему в шею, от Ганса пахло сеном и потом, но почему-то именно этот крестьянин не вызывал у нее отвращения, хотя его образ жизни не слишком отличался по своей чистоплотности от других батраков.

— Держи меня еще, держи еще крепче, — прошептала Леда ему в ухо, и Ганс обнял ее сильнее. — А теперь поцелуй.

— Но я… — замычал Ганс. Он озирался на дощатые двери в хлев, которые могли отвориться в любой момент. Ему бы очень не хотелось, чтобы кто-то увидел их за таким занятием.

Тут Леда переняла инициативу. Она схватила Ганс за лицо и притянула к себе. Неумело и резко она вцепилась в его губы, чмокая его почти что яростно, словно она не выражала ему свою нежную любовь, а хотела сама этой любовью насытиться напоследок, как тигрица впивается в бок пойманного оленя. Ганс оторвал девушку от себя.

— Госпожа, успокойтесь. Нам надо на этом остановиться. Я понимаю ваши чувства, и мне, поверьте, невероятно лестно, что вы выказали их мне. Но вы же сами сказали, нам не быть вместе. Я не могу на вас жениться, куда мне вас привести? В сарай к поросятам? Вы такая красивая, на вас такая дорогая одежда, неужели вам понравится жить со мной?

Леда не знала, что на это ответить, она снова прижалась к груди Ганса. Горькая правда иглой вошла в ее сердце, но тепло, исходившее от тела парня, успокаивало ее. Мысли затуманились, она уже ни о чем не думала. В этот момент ей было хорошо и уютно, а что будет дальше совсем неважно.

— Ответь честно, я тебе нравлюсь? Ты бы стал меня любить?

— Конечно, вы мне нравитесь, я бы стал вас любить, — сказал Ганс.