Сердце с перцем

– А что, Костя что-нибудь тебе говорил? – перепугалась Юля. Рассуждать о том, как она бросит надоевшего мужа – это одно, а оказаться перед прямой угрозой быть выкинутой из его жизни – совсем другое. Детей у них нет, шантажировать нечем. Подозревать интрижки с легкомысленными провинциалками, всеми правдами и неправдами пытающимися зацепиться в большом городе, не так страшно. Сама когда-то была такой. А если там что-то серьезное? Такое, что поставит крест на сытой и красивой жизни. Когда Юля приехала из своего захолустья, она была готова зубами выгрызть чужое счастье, лишь бы обратно к матери не возвращаться, так другие чем хуже? Они сейчас моложе, злее и умнее. Для них даже пособия пишут, как женить на себе олигарха. Недаром есть пословица: лучше синица в руке, чем журавль в небе. Получалось, что, пока Юля мечтала о журавле, обходя вниманием синицу, нарисовалась вполне реальная перспектива остаться ни с чем.

– Светка, колись! – потребовала она. – Что он Косте рассказывал?

– Ничего. А что, испугалась? – злорадно ухмыльнулась Света. – Правильно, бойся. А то совсем расслабилась и страх потеряла. Это ж додуматься надо – укатить на море без мужа. На экскурсии они там ходили. Как же! Думаешь, Рома тебе поверил? Или пока ты там с арабскими жеребцами на сафари ездила, он тут продолжал, аки невинный агнец, деньги для тебя сшибать и скучать? Он же не такой идиот!

В голосе подруги было столько торжества, что Юля вдруг отчетливо поняла: Светка завидует. Страстно и мучительно. Ведь она могла бы жить так же ярко, так же насыщенно, а боится. И мужа она не любит наверняка, но рисковать не может. Хочет спокойной сытой жизни, гарантий хочет. И все бы ничего, клевала бы счастье по зернышку в своей золотой клетке, если бы рядом не порхала беззаботная и счастливая Юля, которая до поры до времени умудрялась и на елку влезть, и не ободрать ничего. Это раздражает, потому что справедливость должна выглядеть иначе: или всем одинаково хорошо, или одинаково плохо, третьего не дано.

– Захарова, мне тебя жалко.

– Себя пожалей. Ты что, не понимаешь, чем это все может закончиться? Хотя мне кажется, что уже закончилось.

– Значит, Ромка вам что-то говорил?

– Не надо меня подлавливать. Ничего он не говорил. Плохо ты своего мужа знаешь. Он свою личную жизнь ни с кем не обсуждает. Это мой может всем все вываливать. Счастья ты своего не ценишь, Юля. Мужик – красавец, с деньгами никаких накладок, а ты все по сторонам оглядываешься, где слаще ищешь!

– А твой, Свет, что же – не красавец?

– Мой – тюфяк, зато на нем уютно и надежно. Хотя в последнее время я стала в этом сомневаться.

– А что? У Костика тоже кто-то появился?

– Глупая ты, Юля. И мысли у тебя, как водоросли в реке, вечно по течению в одну сторону тянутся, – обозлилась Светлана. – С бизнесом у него не ладится. Вот у твоего все гладко, а моего вечно кидают.

– Сочувствую, – оживилась Юля.

– Себе посочувствуй. Все, некогда мне. Пока.

Разговор со Светланой Юле категорически не понравился. Она попыталась унять тревожную дрожь в руках и брожение смутных мыслей в душе, но ничего не получалось. Костю она, конечно, любила. Безумно, безответно и обреченно. И не оставляла надежды отбить его у жены. Неважно, как и когда. Как-нибудь и когда-нибудь. Если кому-то там, наверху, будет так угодно. Дадут шанс – использует, нет – значит, не судьба. От Юли в этой жизни, похоже, ничего не зависело.

Волновало другое. Как-то неожиданно нарисовалась совсем иная проблема: собственный муж. Оказалось, что потерять его тоже страшно. Уйти, оставить, если все выгорит с Костей, – логично и закономерно, а вот потерять просто так, на ровном месте, отдать какой-нибудь ушлой молодухе и остаться ни с чем – это самый настоящий ужас. Просто форменный кошмар, от одной мысли о котором холодеют пальцы рук и к горлу подступает нервная дурнота.