Сердце Шангара

Лилиана облегчённо выдохнула, и предвкушающее улыбнулась. Теперь все мужчины, приглашённые на сегодняшний праздник, будут принадлежать только ей. Она дождалась часа своего триумфа, а замужество старшей сестры не волновало её совсем. Кого могла за такое короткое время выбрать себе Лиза? Уж явно не приличного и уважаемого господина из знатной семьи.

Высокий мужчина пожал плечами и откинул крышку ларца. Чуть помедлив, он достал оттуда свиток и небольшое письмо.

— Настоящим сообщаю, что я, великий князь Раствецкий, находясь в здравом уме и не под воздействием любого магического рода, объявляю свою волю. После моей смерти родовое поместье Раствец отходит супруге леди Игрейне, ей также будут принадлежать те богатства в золоте и драгоценностях, что находятся в сокровищнице главного замка. Моей дочери Ализанне я оставляю кулон её матери и письмо с личными поздравлениями. Миледи Лилиана, в качестве приданого, получает одну двенадцатую часть моего состояния.

Чиновник оглядел присутствующих, передал свиток в руки княгини, а письмо и маленький кулончик в форме сердечка старшей княжне. Леди Игрейна торжествующе улыбнулась — теперь, после вскрытия завещания, магический замок, повешенный на сокровищницу, откроется и впустит её, чтобы она могла полюбоваться своим состоянием, потрогать его, пропустить монеты сквозь пальцы. Золото, над получением которого она трудилась столько лет и затратила столько сил, наконец принадлежит только ей.

Письмо её не интересовало, деньги в крошечный конверт поместиться не могли, а несколько строк, написанных покойным мужем для падчерицы, ничего не значили.

Лицо Лили вспыхнуло радостью. Несмотря на то, что с отчимом они откровенно не ладили, он упомянул и о ней в завещании. Теперь полученное приданое станет ещё большей приманкой для кандидатов на её руку.

Лиза нетерпеливо распечатало послание. На небольшом голубоватом листочке, рукой отца было написано несколько строк:

«Дорогая моя дочь! Если ты читаешь эти строки, значит, что супружеский браслет уже сияет на твоей руке. Я заключил договор с правителем Шангара, что ты выйдешь замуж за его старшего сына. Он подходит тебе, надеюсь, ты сможешь стать достойной супругой. Всегда помни, чему я тебя учил».

Княжна протянула письмо мачехе:

— Сиятельная леди Игрейна, вы позволите оставить мне это в память об отце.

Насторожившаяся княгиня быстро пробежала глазами по строчкам. Ничего такого, что могло бы её хоть как-то заинтересовать, там написано не было, и она милостиво кивнула. Девушка тут же сложила его и спрятала за корсаж. Честолюбивая женщина ничего не заметила, значит, она сможет спокойно прочитать настоящие инструкции отца поздно вечером, тогда, когда взойдёт луна. Старый князь неплохо владел знаниями алхимии, кое-чему успел обучить и дочь, а голубоватая бумага означала, что под основным текстом спрятано куда более интересное послание.

Кулон матери был скорее медальоном, хранившим под своей крышкой два миниатюрных портрета родителей. Лиза ласково провела пальцами по их лицам, закрыла украшение и решительно надела его на шею, не заботясь о том, как он будет выглядеть в сочетании с новым платьем. Сводная сестра презрительно на неё покосилась, поправляя свой наряд, чтобы выйти к гостям в полном великолепии.

Наступило время принимать гостей, знакомя их с дочерью, и леди Игрейна, раскланявшись с магами, величаво выплыла из гостиной.

— Мне жаль, миледи, — к княжне подошёл маг-чиновник, — что ваш отец ничего вам не оставил. Очевидно, состояние вашего супруга намного превышает возможное приданое. Мои извинения.

Пробормотав, что-де всё чудесно, и её муж на самом деле весьма состоятелен, Лиза торопливо попрощалась и тоже пошла вслед за мачехой. Соблюсти приличия не мешало, к тому же нужно было отвести от себя все подозрения, мало ли вдруг отец смог обойти магическую проверку документов.

Гостиные рядом с бальным залом были заполнены. Нарядно одетые дамы, мужчины, демонстрирующие дорогое оружие, девушки и юноши, впервые вышедшие в свет. Всё это высшее общество переглядывалось и перешёптывалось, ожидая выхода хозяйки дома. О тайне завещания слышали многие, и теперь просто горели нетерпением услышать об истинном состоянии княгини Раствецкой.