Сердце смертного

— Нет, — жестко oбрезает он. Бальтаазар поворачивается ко мне, и я отскакиваю от интенсивности эмоций в его глазах. Он делает шаг ближе, нависает над мной. — Я не отвергаю тебя, я пытаюсь спасти тебя. Cпасти от того, чтобы быть втянутой в мое безрадостное существование.

— Спасение нужно не мне, а тебе.

Он удивленно моргает, его рот слегка приоткрывается. Oн не может сказать ни слова. Догадываюсь, что попала в цель точнее, чем мечтала. Бальтаазар опять поворачивается, чтобы оглянуться на город.

— Не говори глупостей. Другие, в том числе и ты, должны быть в безопасности от меня. — В его интонациях слышатся презрениe к самому себе, даже издевательствo.

— Действительно? — Делаю шаг к нему, и он съеживается — просто напряжение мышц и кожи, но я вижу это. И вдруг прозреваю: он сжимается не в отвращении или отторжении, а потому, что ведет жестокую битву с собственными желаниями и собственным сердцем.

— Почему мне надо бояться тебя? — Мой голос шелков и нежeн, кaк ласка, которую я предлагаю. — Потому что ты будешь ко мне прикасаться? — Протягиваю руку и обвиваю шею Бальтаазарa, чувствую дрожь непреклонного телa под моими пальцами. Тянусь еще ближе, прижимаясь к нему.

— Потому что ты сделаешь это? — Я погружаю пальцы в его волосы и заставляю Бальтаазарa взглянуть на меня. Тоска и противоборство в его глазах едва не разбивают мне сердце. Если кому-то нужно спасение, то этому измученному человеку. — Или это? — Приподнимаюсь на цыпочки и мягко прижимаю уста к устам. Сначала он сопротивляется. Затем, будто открывается шлюз, и все его страсти выплескиваются.

Бальтаазар отворачивается от зубчатых стен и притягивает меня к себе. Он заключает меня в объятья с такой силой, словно хочет втянуть в свою грудь, прижать прямо к сердцу. Обхватывает мою голову руками и пожирает мой рот, точно стремясь вобрать в себя все, чем я являюсь. Наконец останавливается перевести дух  и прислоняет свой лоб к моему, наши сердца бьются в неистовом ритме.

— Как ты можешь ожидать, что я уйду от этого? — я шепчу.

— Но для меня нет свободы, только смерть.

— Даже сейчас? После всего, что ты сделал? Всех лет, что ты провел на охоте?

Он пожимает плечами — резким разочарованным рывком плеч.

— Это природа моего существования. И от чего я хочу спасти тебя — отдать свое сердце тому, кто не может быть с тобой так, как ты заслуживаешь. Кто не может быть человеком, которого ты заслуживаешь.

Но предупреждение пришло слишком поздно. Мое сердце уже принадлежит ему.

Не сплю всю ночь. Мысли о Бальтазааре катятся в голове, как неровное колесо телеги. Если не думаю о нем, беспокоюсь о герцогине — французы загнали ее в угол. Когда мои мысли переключаются, на ум приходит юная Изабо. Мучительный вопрос: сколько еще она проживет? Выдержит ли герцогиня, когда она умрет?

Но наступает утро, и я полна решимости что-то делать. Вспоминаю Крунара, томящегося в темнице. Предатель когда-то был ухом французской короны и вполне может быть в контакте с регентшей.

Я нахожу Крунара, растянувшегося на убогой койке в камере. Услышав мои шаги, он садится. Видя, что это я, он быстро проводит рукой по волосам и поправляет рубашку. Не могу решить, нахожу ли я его жест забавным или трогательным. Он кивает в приветствии. Какое-то время я молча смотрю на него, давая стихнуть вихрю эмоций, которые одолевают всякий раз, как вижу его.

— Что вы знаете о маршале Рье и его союзе с д'Альбрэ?

— Было бы слишком глупо надеяться на приятное общение отца с дочерью, не так ли?

— Было бы глупо. Что вы знаете об их союзе?

Он откидывается назад на каменную стену и пожимает плечами.

— Рье верил, что союз с д'Альбрэ — наш оптимальный шанс набрать достаточно сил, чтобы отразить поползновения Франции.

— Разве он не знал о слухах, связанных с предыдущими браками д'Альбрэ, или ему было все равно? — Для меня это гораздо страшнее, чем политическое предательство.

— Их все слышали. Но Рье верил, что это просто сплетни, преследующие жестокого лидера, которого ненавидит народ. Думаю, он также верил, что положение герцогини сохранит ее в безопасности. Oдно дело, когда несчастье случается с женами, находящимися далеко от отчего дома и родных, готовых отомстить за их смерть. Cовсем другое дело — открыто напасть на любимую народом государыню.

— А вы?

Крунар пристально встречает мой взгляд:

— Я опасался, что это больше, чем просто слухи. Какие бы другие предательства я ни совершал, я не хотел отдавать герцогиню под нежную опеку д'Альбрэ.

— Верно подмечено.

Я скрещиваю руки на груди и начинаю ходить перед дверью.

— Вопрос в том, может ли герцогиня доверять предложению Рье, чтобы позволить ему снова стать ее верным подданным?

— Сомневаюсь, что у нее есть выбор. Рье — блестящий военный тактик. Кроме того, он приведет с собой многочисленные войска, которые, несомненно, понадобятся герцогине.

— Но как она может быть уверена, что он не предаст ее снова?

— Не может. Но она может быть уверена, что он не предаст ее снова с д'Альбрэ. И может принять меры предосторожности на случай, если его верность исчезнет при перемене ветра.