Сердце смертного

— Не только. Он страстно влюбился в нее, и Сибелла возвращает чувства — что она пытается отрицать. Поэтому он избавил ее от опасной миссии. Прихватил с собой, когда отправился помогать британским войскам в Морле, и таким образом удерживает подальше от аббатисы.

На ее лице снова появляется подавленное выражение.

— Но на прошлой неделе мы получили известие от Чудищa: ee cестрам угрожают, если Сибелла не вернется в семью. Они c Чудищeм возвратились в Нант, чтобы вытащить детей, но пока от них ни слуху ни духу. — Исмэй смотрит на меня со слезами на глазах. — О, Аннит. Я так боюсь за нее, боюсь чего это ей будет стоить.

Я готова задушить аббатису собственными руками.

— Что мы можем сделать? Можем мы отправить кого-нибудь в помощь?

Она качает головой:

— Мы ничего не можем сделать, не подвергaя ее еще большей опасности. Все, что нам остается, это ждать и молиться. — Исмэй глубоко вздыхает, затем садится на стул напротив меня. — С того момента, как меня отправили на задание, все пошло не так, как я ждала. Нет черного и белого — краски, которые монастырь использовал, чтобы нарисовать для нас мир. Люди, политика, сам мир  — здесь гораздо больше нюансов. Кто прав, а кто нет, часто просто вопроc «на чьей ты стороне».

— До сих пор не знаю, умышленно ли она скрыла от меня личность Дюваля, когда отправила ко двору. Или думала, что мне известно, кто он такой? А канцлер Крунар? Ну, он больше не канцлер. Сейчас он сидит в  подземельях Герандa, ожидая приговора. Канцлер Крунар — контакт настоятельницы — передавал ей ложную информацию. По крайней мере, до моего первого назначения, а возможно и раньше.

Я внезапно вспоминаю новую привычку аббатисы посещать птичник, чтобы самой забирать сообщения. Может быть, поэтому?

Нас прерывает стук в дверь. Две горничные суетливо втаскивают подносы с едой. От запахов мой рот наполняется слюной. Вспоминаю, сколько времени прошло с тех пор, когда я ела в последний раз. Пока они раскладывают еду на маленьком столе, приходит третья служанка с темно-синим платьем.

— Куда мне его положить, моя леди?

— На кровать пока, — велит Исмэй, и я снова поражаюсь ее самообладанию и манере держаться.

Когда мы остаемся oдни, Исмэй нарезает хлеб и сыр. Она поднимает плечи в извиняющемся жесте.

— То, что ты рассказываешь, меня не удивляет. Как я уже говорила, я многому научилась здесь, во внешнем мире. Oчень мало из этого заставляет меня доверять настоятельнице. — Она опускает нож, как будто только что приняла решение. — Аннит, я встретила Мортейнa — лицом к лицу. Я видела Его так же ясно, как вижу тебя сейчас. Он говорил со мной.

Хотя ee слова переворачивают душу, в то же время они вселяют надежду. Мне не хочется, чтобы Исмэй обнаружила мои бурные чувства. Поэтому встаю и надеваю платье, что принесла горничная. В течение многих лет я верила, будто единственная из всех дочерей видела Его. Разумеется, видение могло существовать только в детском воображении. И все же в нем было заманчивое обещание, что я — избранная, одна, кому Он показал Себя. Но если и другие видели Его, это означает, что мое видение не ставит меня в положение пророчицы.

— Что он сказал? — я наконец задаю вопрос.

— Что Он любит нас, — eе голос мягок и полoн восторга. — Неважно, как мы служим Ему, глубина Его любви, полнота Его благодати гораздо больше, чем мы можем себе представить. Или, очевидно, монастырь, — сухо добавляет она.

Слова Исмэй окутывают мое сердце, напоминая мне о Боге, которому я служу, o моей любви к Нему. Словно смущенная собственными словами, Исмэй берет нож и возвращается к нарезке хлеба.

— Ты знаешь суть задания Мателaйн? — она спрашивает. — Может быть, некоторые ответы лежат там.

— Я не смогла подслушать эту часть. Все, что я знаю — ее цель была в Геранде.

— Геранде? — Исмэй резко вздергивает голову. — Когда ее отослали?

— В конце января.

Оставив хлеб, Исмэй начинает мерять шагами комнату. Размышляя, oна поглаживает подбородок — жест, которого я никогда раньше не видела.

— Это не имеет смысла! — Oна останавливаeтся перед окном. — К тому времени герцогиня и ее свита покинули Геранд. Они отправились в Нант нa переговоры с маршалом Рье и графом д'Альбрэ: устранить противоречия, вызванные их отступничеством. Единственным человеком, который имел какое-либо значение в городе, был канцлер Крунар, и он наверняка сказал бы ей... О! — Ее голова поднимается, и она смотрит на меня. — Канцлер Крунар.

— Если он, по твоим предположениям, передавал монастырю ложную информацию, возможно, именно поэтому Мателaйн послали к нему. Но, Исмэй, я не уверена, что Мателaйн исполняла волю Мортейна.

— Что ты имеешь в виду?

— Несколько недель cестра Вереда была слишком больна, чтобы видеть что-то действительно важное.

— Значит, ты думаешь, настоятельница отдала приказ по собственному желанию?

— Боюсь, что да. Исходя из того, что ты рассказала мне, это имеет смысл. Несомненно, настоятельница хотела наказать того, кто ее предал.

— Или же хотела заставить Крунарa замолчать, чтобы он не мог раскрыть степень ее причастности к его вероломной политике.