Сердце солдата (сборник)

Хлопнула, как выстрел, входная дверь, и в комнату влетел Юрка, сын Клавдии и Ивана. Работал он теперь на заводе, а жил в общежитии недалеко от тети Поли. Когда надоедали столовские обеды или свои деньги подходили к концу, Юрка появлялся у тети Поли. Исчезал он сразу же после получки, но тетя Поля упорно продолжала покупать для него сладости и вешать ключ от двери на видное место.

Сейчас у Юрки период безденежья. Одним движением он сбрасывает в угол куртку и садится за стол.

— Хошь бы руки помыл! — ворчит Матвеевна, но Юрке не до таких мелочей. Он даже не догадывается спросить, почему тетя Поля в такой час не на работе…

Но вот он справился с первым, включая добавку, уплел мигом сковороду жареной картошки, тарелку гречневой каши с молоком и уже с некоторым усилием выпил кружку киселя, икнул и уставился на тетю Полю.

— А ты почему дома?

— Уволили ее с работы! — заторопилась Матвеевна.

— Как это уволили? — удивился Юрка. — За что?

— За семечки.

— За какие семечки?!

— Подсолнечные, жареные, нешто не знаешь, какие оне бывают?

Юрка покрутил пальцем возле виска.

— Ты, Матвеевна, часом, не того?..

— Да что с тобой, с дураком, говорить-то! — рассердилась старушка. — Ветер еще в голове гуляет!

— Да расскажите толком! — завопил Юрка. — При чем тут семечки? А может, это детектив на местном материале?

— Сам ты дефектив! Человека уволили за то, что начальству не потрафила. Ей было сказано, не лузгать семечки, а она лузгала! А начальство этого не любит. Начальство уважать надо. Кто она такая супротив него?

Юрка в изумлении уставился на Полину.

— Кто бы мог подумать?! Нехорошо получается, тетя Поля!

— Вот и я говорю, нехорошо, — подобрела Матвеевна, — зачем начальству перечить? Оно на то и поставлено, чтобы его…

— Ведь как все было-то… — начала Полина, но Юрке снова не хватило времени ее выслушать. Молниеносно натянув куртку и подняв вверх кепку, он сказал:

— Салют революционерам!

Тут Матвеевна, вспомнив самое главное, ухватила его за полу.

— Слышь, Юрка, убей кота! Очень тебя прошy!

Глаза у парня стали круглыми.

— Позвольте уточнить: «кот» в прямом смысле или переносном? Если «кот» это наш уважаемый директор, то я на мокрое дело не пойду. Из принципа…

— Какой такой директор? — опешила Матвеевна. — Кот Мурзик, черный такой…

— Понятно! — зловеще проговорил Юрка. — Директор уволил тетю Полю… Мне предложено убить его любимого кота…

— Да не его кота, осел ты эдакий, а соседского! Горшковского Мурзика! Понял или нет? Я тебе за это гривенник дам.

— За гривенник не пойдет, — сказал Юрка, — хозяева заявят в Общество охраны живой природы. Нынче всем, кто природу обижает, — крышка. Прощайте.

— Обожди. Вот тебе двугривенный, только убей!

— Меньше рубля не возьму.

— Разбойник! — закричала Матвеевна. — За этакую тварь да целковый! Да я лучше сама себя поколотить дам…

Юрка убежал, напевая чудную песенку: «Черный кот, черный кот, с головы до хвоста — черный кот», а Матвеевна долго еще не могла успокоиться. Путаясь в нитках, ворчала:

— Из молодых, да ранний! Рубль ему отдай! Ишь ты!

Полина смеялась. После ухода Юрки ей показалось, что чувствует она себя немного лучше. Ей захотелось уехать куда-нибудь навсегда или очень надолго, где никто не слыхал о ее позоре.

— Уеду я, — сказала она, — в деревню уеду. Погостить. Побуду там с месяц или два и вернусь. Места у нас в Огаркове красивые. Лес кругом… А может, на работу устроюсь…

Матвеевна хотела возразить, но передумала.

И то верно. Чего тебе здеся околачиваться? Была бы у меня родня в деревне, и я бы поехала. Пра… Чего здеся хорошего? Пыль да копоть. И не мерекай, поезжай. Я тебе на дорогу сухариков насушу, а ты мне оттедова грибочков соленых привезешь. Груздочков али рыжичков. Грибы-то уж неделю как на рынке появились…

Глава третья

На директорскую должность Юрий Осипович не рвался. Тем более на ремзавод. Его устраивала должность главного инженера моторного. Отпускали его оттуда неохотно: Балабан умел работать сам и заставить работать других. Трошин, теперь уже его бывший директор, сказал на прощанье:

— Если бы не первый секретарь, ни за что бы не отпустил! До Москвы бы дошел, вселенский хай поднял! Но уж раз сам Лазарев сосватал, делать нечего, иди, брат. Не поминай, как говорится, лихом. Может, не всегда мы с тобой ладили, но ведь люди есть люди…