Сердце солдата

Еленка молча смотрела на него, держа в руке берестяное лукошко с крупными, одно к одному яйцами.

Перевязав лямки, Коля сунул в них руки, пытаясь водворить мешок на место. Рукава ватника задрались. Лямки упорно не хотели лезть на плечи. Коля попыхтел еще с минутку и буркнул:

— Помоги! Не видишь?

— Вижу.

Еленка бережно поставила лукошко на сухой бугорок и помогла надеть мешок. Двинулись дальше.

— Хоть бы спасибо сказал…

— Спасибо.

— На здоровье…

Снова шли молча. Из-за поля в ярко-голубое небо поднялось солнце. Заискрились в молодой изумрудной траве крупные капли росы. Когда вышли на шоссе, Еленка нарушила молчание:

— Придем скоро… Ты на меня не дуйся. Я ж ни при чем! А Петрусь не выдаст. Поиграет в пивной — и только. Может, так надо…

Коля взглянул на Еленку. Лицо ее серьезно, глаза — хмуры. Чем ближе Ивацевичи, тем она больше волнуется. Даже щеки покрылись розовыми пятнами.

— Ой, Коленька, голубчик, только бы лукошко они у меня не отобрали! — вдруг сказала она жалобно.

Коля по-взрослому сдвинул брови:

— Не отберут. Ты только виду не подавай, что боишься. Ты им дай по яйцу. Я им каждый раз молока отливаю. Бывает, прямо в каску.

Когда подошли к немецкому посту, лицо Еленки было спокойно, только чуть побледнели губы да потемнели большие серые глаза.

Двое солдат стояли возле будки у обочины шоссе и равнодушно смотрели на приближавшихся ребят. Лицо одного показалось Коле знакомым, и он подошел к нему, скинул шапку и сказал:

— Гутен абенд.

Солдаты осклабились. Тот, со знакомым лицом, поправил:

— Гутен морген, морген…

— Гутен морген, — охотно повторил Коля.

— Гут, гут… — сказал солдат.

Потом лицо его смешно вытянулось, он побарабанил скрюченными пальцами по Колиному мешку:

— Млеко?..

— Молоко, молоко, господин офицер.

— О-о-о! Гут, гут!.. — Солдат быстро сходил в будку за котелком.

Коля скинул мешок, развязал его и, открыв крышку бидона, налил в котелок молока.

Потом подмигнул Еленке и, взяв из корзинки два яйца, обернулся к солдатам:

— Во, держите…

— О-о-о, яйки! — воскликнул солдат, вращая глазами, как клоун в цирке. Он схватил яйца, прижал их к уху и тоненько запищал:

— Ци-ип, ци-ип, ци-ип.

Второй солдат рассмеялся.

— Ауфвидерзеен, — поклонился Коля и, вскинув мешок на плечо, двинулся в поселок. Еленка пошла рядом.

Возле управления войта стояло несколько лошадей под седлом и запряженных в брички. К двенадцати часам съезжались старосты крупных поселков. Вайнер приказал собрать их, чтобы получить информацию и объяснить, как перекрыть дороги партизанам и лишить их возможности получать продукты. Лесные дороги подсохли, и Вайнер решил, что пора перейти к активным действиям. Он не очень доверял старостам и не собирался открывать им свои планы. Но познакомиться с этими людьми поближе, прощупать их считал необходимым.

Старосты собирались. Козич терся среди них. С одним перекинется словом, другому только кивнет. На него смотрели с почтением. Здесь он был как бы личным представителем самого господина Вайнера. Вот соберутся все старосты, и он пойдет докладывать начальству: «Все, мол, в сборе»…

В половине двенадцатого к управлению войта подошла девчушка в синем пальто с короткими рукавами и в белом платке. В больших серых глазах таились робость и смущение. В руках девчушка бережно держала завязанное в платок лукошко. Она робко подошла к полицейскому, дежурившему возле дверей.

— Пан начальник, а пан начальник. Чи не можно мне дойти до пана войта?

— Зачем?

— Работу ищу.

— М-м-м… Завтра приходи.

— Далеко больно!

— Это откуда ж далеко?

— Из Белевичей.

Полицейский присвистнул.

— Може, допустите до пана войта? — жалобно попросила девчушка.

— Нельзя сегодня, говорю. Совещание у них.

Девчушка вздохнула.

— А може, хоть кто из писарчуков? А? Мне ж только насчет работы узнать. Я и гостинца принесла… — Девчушка кивнула на узелок.

— Гостинца?.. Чего у тебя там? Творог, что ль?

— Яйца… Крупные.

— Покажи.

Девчушка приоткрыла лукошко. Полицейский заглянул.

— Гусиные?

— Самые что ни есть курьи.

— Курьи? Здоровы куры.

Девочка проворно достала из лукошка два яйца и сунула в руку полицейскому.

— Берите. Пробуйте.

— М-м-м… Спасибо. Иди вон по коридору направо. Там найдешь кого-нибудь.

Девчушка вошла в управление и свернула вправо, потом повернула назад и, прошмыгнув мимо двери, тихонько побрела по коридору, читая надписи на дверях. У дверей с надписью «приемная» она остановилась, вздохнула, толкнула дверь рукой, сунула голову в образовавшуюся щель.

В приемной толпился народ. Какая-то сморщенная старушка стучала на машинке. Дверь налево была открыта и, видимо, вела в кабинет войта. Девчушка присела на деревянную скамью возле двери. Мимо проходили люди с какими-то бумагами и папками.

А она тихо сидела на лавке, прижимая к себе узелок, видимо, раздумывала, с кем поговорить. Никто не обращал на нее внимания. Вдруг она упрямо сдвинула белесые брови, решительно поднялась и вошла в кабинет войта.