Сердце, созданное для любви

— Я думала, что могу бороться, но оказалась трусихой.

— Мне ты совсем не кажешься трусихой, — возразил Джейс. — То, что случилось с тобой, травмировало бы любого.

— Ты не знаешь, что это за мир… Репортеры, работающие в отделе новостей, воспринимают каждую новость как что-то, что случилось с ними… Затем, чтобы отключиться, выпивают двойной виски и готовы снова вернуться к своей работе.

— Но ты не вернулась, — сказал Джейс.

— Нет. С тех пор я сделала несколько репортажей, но не много, и хандрю все больше и больше. Думаю, я могу…

— Что?

— Написать о том, что видела. Я думаю, что могу написать о людях, которых встречала, о том, что видела и слышала. Я вернулась домой, чтобы пожить тихо, прислушаться к своим мыслям и подумать о том, что хочу делать дальше в жизни.

— И ты никак не могла подумать, что твой городок будет взбудоражен появлением нехорошего американца.

Най улыбнулась:

— Боюсь, что так. Извини. Мне достаточно услышать какую-то информацию, и в течение шести минут я могу превратить это в сенсацию для первой полосы. Я не могу сказать тебе, сколько новостных репортажей я написала, будучи в вертолете.

— И научилась принимать решения? — спросил Джейс.

— Послушай, от моей идеи провести дни в одиночестве, совершая долгие прогулки, пришлось отказаться из-за охоты за привидениями с американцем, у которого секретов больше, чем на всем Среднем Востоке.

— Маленькие секреты. Сугубо личные секреты, представляющие интерес только для меня, не такие жизненно важные, как твои. — Джейс свернул на подъездную аллею, и наконец впереди показался дом. Красивый большой особняк в викторианском стиле с башенкой на одном конце и остроконечной крышей. Крытая галерея перед входом, и несколько овальных окон.

— Я могу понять, почему Лонгстрит купил этот дом вместо Прайори-Хауса.

— Ну вот опять, — сказала Най. — Ты ненавидишь свой дом. Тебе представляется, что он некрасивый, но ты выложил за него огромные деньги. Зачем?

— Разве я не говорил, что я мазохист?

— Прекрасно! Остается найти плетку и наручники, связать тебя и проверить.

Джейс рассмеялся, выходя из машины. Он открыл багажник и вынул сумки.

— Я пойду проверю бронь, — улыбнулась она и побежала по ступенькам к входу.

Через несколько минут Джейс вошел, держа в руках две сумки. Най разговаривала с худой невысокой женщиной, которая представилась как миссис Фенни.

— Я только что сказала мисс Смайт, что весь дом в вашем распоряжении. У нас обычно много народу на уик-энд, но пусто в остальные дни. Как долго вы думаете пробыть у нас? — Она посмотрела на Джейса.

— Три дня, — сказал он.

— О, тогда все в порядке. Позвольте мне показать вам ваши комнаты.

Они поднялись за ней по лестнице и пошли по длинному коридору, с каждой стороны которого были двери. Миссис Фенни открыла одну, и они увидели большую красивую комнату, стены которой были обтянуты узорчатым ситцем в желто-зеленых и зеленых тонах. В одном конце был уголок для отдыха.

— Моя! — воскликнула Най.

— Да. Это самая красивая комната, — сказала с гордостью миссис Фенни. — А вот ваша, сэр, — добавила она, и Джейс последовал за ней.

Най подошла к окну и выглянула. Внизу тянулись акры парка, принадлежавшего отелю, высокие вековые деревья, зеленые лужайки, и ей захотелось погулять среди них. На самом деле ей хотелось обследовать весь городок и заглянуть в каждый магазин в этом маленьком местечке.

Она прижалась лбом к холодному стеклу и подумала о том, что рассказала Джейсу по дороге сюда. Когда она вернулась из того кошмара, где видела смерть на близком расстоянии, то поразилась своим актерским способностям — она сумела скрыть от всех, насколько была травмирована. Ее выписали из госпиталя с сотней шрамов, но она никому не позволяла увидеть, как ей больно.

Она даже навещала жену Стива и разговаривала с ней. Женщина плакала, а Най нет. Она знала, стоит ей пустить слезу, и она уже никогда не остановится. Стив был отличным парнем, всегда умел видеть в жизни хорошее. Он не был пессимистом и никогда не терял надежду. Он был уверен, что делает что-то важное для мира, и никогда не позволял другим людям забывать об этом.

Най не плакала семь месяцев, но однажды она заплакала и не могла остановиться. Не важно, что это было, мелодрама по телевизору, смех ли детей, или пара пожилых людей, которые смотрели друг на друга с любовью. Что бы она ни делала, что бы ни говорила, или ни слышала, или ни подумала бы, все заставляло ее плакать.

Ее редактор, мужчина лет шестидесяти, был единственный, кто понимал, что с ней происходит.

— Я все жду, когда вы придете в себя. Я хотел бы, чтобы вы сделали перерыв и подумали об этой работе. Одни люди рождены для этого, другие нет. Основываясь на сорока годах в этом бизнесе, я бы сказал, что вам стоит выйти из него. Но это мое личное мнение.

— Оно совпадает с моим собственным.

— Что ж, тогда договорились. Поезжайте домой, где все забудется. Какой-нибудь маленький городок, где вас знает каждая собака.

— Маргейт, — сказала Най.