Сердце стального дракона. Лекарь поневоле (СИ)

Виола косится на меня, я ободряюще улыбаюсь. Тогда женщина начинает суетливо исполнять приказ, подталкивает свою дочку к дракону, а сама поднимается на ноги и отступает. Шаг, шаг... От страха она так сильно закусывает губу, что выступает кровь. На лице Виолы первобытный ужас борется с надеждой, словно она сама не верила в свою затею. Словно схватилась за неё как за паутинку, что не в силах вытянуть её из болота. Теперь же паутинка обернулась цепью, которая или спасёт, или задушит.

Оставшись одна, девочка оглядывается на маму, потом заворожённо смотрит на возвышающегося над ней Шейна, переводит взгляд на перепончатые крылья за его спиной. 

Лицо её куксится. Дракон опускается на корточки и кладёт свою руку на голову малышки, осторожно проводит по жиденьким волосам. Девочка замирает, как пойманный кролик, испуганно хлопает светлыми, полными слёз глазами.

От волнения мне сложно устоять на одном месте. Я переступаю с ноги на ногу, не сводя взгляда с Шейна и ребёнка перед ним. Интересно, как он будет забирать судьбу?

Сначала кажется словно ничего не происходит, а потом дракон делает большой вдох, задерживая дыхание. Воздух вдруг накаляется, как в бане, ладонь дракона перемещается девочке на щёку. А потом я вижу нечто странное… вижу, как слова судьбы вдруг оживают.

Буквы наклоняются, словно их шатает ветер, волной меняют цвет с белого на красный и обратно. Слова извиваются, строчка судьбы словно становится единым существом. Ленивой змеёй она сползает вниз по лицу девочки. 

Шейн смещает ладонь, перекрывая строчкам путь, и я с удивлением вижу, что “змея судьбы” заползает на его пальцы. Медленно скользит на кисть, пока вся не перебирается с лица девочки на руку дракона. И только тогда Шейн отстраняется, поднимается на ноги.

Виола ловит ртом воздух, а её дочь удивлённо крутит головой, несмело улыбается до ямочек. 

Лицо девочки совершенно чистое. 

От уродовавшей их судьбы не осталось даже следа.

— О, Всевышний, — бормочет Виола. Светлые глаза женщины озаряет надежда, настолько яркая, что сжигает весь её страх.

На нетвёрдых ногах она подходит к дракону и валится перед ним на колени, простирает руки, словно молясь божеству. Её дочка сидит рядом, смеётся и дёргает маму за пыльную юбку.

— Властитель, спасибо. Спасибо! Я не верила, но… 

“Получилось!” — думаю я, но почему-то не ощущаю радости.

Дракон морщится, сжимает правую руку в кулак. Я с тревогой вижу, что судьба девочки застыла шрамом на мужском запястье. Язва на груди дракона осталась прежней, но вокруг уже нагнетается холод, от которого сводит зубы и дерёт горло. Плохой знак. Как бы щупальца болезни не потянулись выше...

Мне тревожно. Тревожно, что судьба маленькой дикарки осталась на Шейне. Тревожно из-за холода кругом. Как многого я не знаю? Я считала, что драконы не забирают судьбы из-за самомнения, но что если есть куда более веские причины? Почему я раньше об этом не подумала?

С волнением я смотрю, как Шейн кладёт руку уже на голову Виоле.

Дракон набирает полную грудь воздуха, словно перед нырком в глубину. Его рука медленно скользит по волосам женщины, спускается на её щёку. Виола, восторженная, счастливая, льнёт навстречу мужской ладони, а у меня в груди словно штопор проворачивается. Мне страшно за Шейна. 

Этот страх нашёптывает, что необходимо остановить процедуру, но я не двигаюсь.

“Шейн знает предел своих сил! Он не согласился бы на что-то слишком опасное”, — мысленно успокаиваю я себя, но помогает слабо, ведь гордость дракона подобна бескрайнему океану. Шейн лучше сожжёт себя изнутри, чем признается в слабости. Проклятье!

Сжав кулаки до белых костяшек, я слежу за происходящим.

Шейн сосредоточен и напряжён, как натянутая струна, он чуть перебирает пальцами, словно пытается нащупать что-то, ухватить за ускользающий край. Буквы на лице женщины качаются, наливаются ярко алым. 

Виола улыбается шире и шире, и вдруг её улыбка ломается. Рот удивлённо распахивается.

— А-а, больно! — кричит она, отдёргиваясь от дракона, словно его ладонь — это раскалённый утюг. Шейн тоже отшатывается. Язва на его груди разрастается прямо на глазах. Уродливые чёрные щупальца поглощают ключицы, зигзагами расчерчивают мужскую шею.

Магия разливается холодной волной, колючей изморозью покрывает жёлтые камни, ледяной коркой нарастает на крыльях дракона. Я хочу броситься к Шейну на помощь, но он жестом останавливает меня, коротко показывает на ребёнка, что плачет навзрыд в паре шагов. Я киваю. Подхватив малышку, отсаживаю подальше от опасной волны магии. И тут же спешу назад.

Сидя на земле, Виола щупает своё лицо, пробегается пальцами по щекам, обводит уродливый шрам судьбы.

— Не ушло, — бормочет она, а потом кричит, скаля зубы, впиваясь ногтями в собственные щёки: — Не ушло! Забери… Забери же!

— Не выйдет, — отвечает Шейн. Голос у него севший, хриплый, мощная грудь тяжело вздымается. — Ты уже приняла свою судьбу. Для тебя нет пути назад.

— Нет-нет, я не принимала! — ошалело бормочет Виола. 

— Отнеси свою дочь к границе, стража заберёт её и определит в хорошую семью. 

— А как же я?!