Сердце стального дракона. Лекарь поневоле (СИ)

— Ты поддалась предсказанию. Оно стало частью тебя. Его можно вырвать только вместе с твоей душой.

— Нет. Ох, нет… не может быть! Проверьте ещё раз! — дикарка тянется к дракону, но тот останавливает её одним лишь взглядом — тёмным, пустым, полным неизбежности.

— Ты убивала для облегчения гнёта судьбы, — тон Шейна режет. Сам он — воплощение неизбежного рока. Крылья широко раскрываются за его спиной. — Ты приняла свою участь, дикарка. Проклятие мёртвых земель покинет тебя лишь с последним стуком сердца.

— Нет… Как же так. У меня не было выбора! — мотает головой Виола. — Это давление невозможно терпеть… Невозможно! Вы обещали! Эти судьбы… я же ни в чём не виновата. Ни в чём! Это всё вы... Вы, драконы! Всё из-за вас! — худое лицо искажает злоба. 

Шейн морщится как от зубной боли, на секунду прикрывает глаза, прикладывает пальцы к виску, а я вдруг замечаю, как Виола ведёт ладонью по песку, цепко обхватывает булыжник и поднимает, чтобы швырнуть в дракона.

Бессмысленной злобный жест отчаявшейся женщины, но меня прошибает такой волной гнева, что кажется вскипит кровь. Я стремительно выступаю навстречу и залепляю Виоле звонкую пощёчину. Камень падает из её ладони.

— У тебя совсем мозгов нет? — мой голос звенит от негодования. — Ты должна быть благодарна, для тебя сделали всё возможное! Твоя дочь свободна!

— А как же я?! — шипит Виола. — Ты теперь на стороне крылатого, девка?

— Этот, как ты выразилась, крылатый, спас меня и твою дочь от смерти! Он честнее, благороднее и добрее многих людей! Ты не представляешь, какую ношу тянет стальной Властитель! У тебя голова взорвалась бы даже от десятой части того, что выдерживает он! Бери своего ребёнка и убирайся отсюда, пока я тебе ноги не переломала!

Во время моей тирады выражения лица Виолы меняется от злости к страху. Она поднимает взгляд на дракона, а потом, сомкнув губы в линию, отползает, подхватывает притихшую дочку и, больше не оглядываясь, уходит прочь.

Я лишь надеюсь, что её материнского чувства хватит на то, чтобы позволить своему ребёнку жить нормальной жизнью. Шейн дал девочке шанс, и хорошо бы она им воспользовалась.

Я поворачиваюсь к дракону. Он смотрит на меня так, словно увидел впервые. Сквозь безразличную маску пробивается удивление и толика недоверия. Я же не отвожу взгляда от язвы. Чёрные разводы оплетают шею и мощный торс, скользят по рельефным кубикам пресса. Мой взгляд тянется к шраму на запястье дракона. 

Я шагаю ближе, осторожно касаюсь мужской руки, придерживая кисть, поднимаю к глазам.

Острые буквы кажутся чужеродными на бледной коже. К ним страшно прикоснуться. Значит, моя земная судьба также перенеслась на дракона? А где она теперь? Какой была?

— Спасибо, что дал ребёнку шанс и… И извини, я не знала, что это происходит именно так, — говорю виновато. — Эта судьба… что она с тобой делает? Как ощущается?

Шейн несколько секунд молчит, пристально изучая моё лицо. Холод вокруг успокаивается, подтаивает изморозь, каплями стекая по камням и изогнутым драконьим крыльям. Мы стоим так близко, что я чувствую запах дыма и цитруса, смотрю на губы Шейна. Нормально ли хотеть их поцеловать? Поможет ли это? И почему так тяжело в груди, словно вместо сердца камень.

Шейн натягивает ухмылку, отгораживаясь, делает шаг назад. 

— Лучше объясни, что это только что было? — спрашивает он. Его голос звучит почти нормально.

— Ты о чём?

— О твоей громкой речи.

— ...какой? — меня берёт краска. — Я сказала что-то не так?

Шейн окидывает меня долгим взглядом.

— Даже не знаю, как к подобному относиться. Не думал, что доживу до дня, когда за меня будет заступаться человек, — он переходит на насмешливый тон, но глаза его остаются серьёзны. — Ты правда переломала бы дикарке ноги?

— Тебя сейчас только это волнует? — сержусь. — Как твоё самочувствие? Ты дойдёшь до башни?

— Всё будет в порядке. Пойдём, — хмыкает Шейн, забирая руку. — Ты же сама хотела для этих людей второй шанс. Хоть бы для вида порадуйся.

Он разворачивается и шагает вдоль скал. Я спешу следом. Некоторое время мы идём в гнетущем молчании. 

Меня точит вина, я то и дело смотрю на чёрные языки болезни. Они ещё не добрались до лица, но состояние около критическое. Ещё немного и дракон снова впадёт в болезненный ступор.

— Шейн, — с тревогой зову я. — Скажи, чем тебе грозит судьба девочки? Я могу тебе помочь?

— Волнуешься за меня?

— Конечно! Я ведь твой лекарь.

— Только поэтому? — спрашивает Шейн. Я не вижу его лица, но мне чудится в интонации ухмылка сквозь боль. Упрямый дракон и не думает остановиться, чтобы хоть что-то сделать со своей болезнью.

— Нет, не только! — сержусь я. — Почему ты такой! Почему ничего не объясняешь?!

В моём голосе звучит отчаяние. Чувство такое, словно об стену головой бьюсь. Вина терзает сердце, точно голодная собака кость. Я рада, что удалось дать маленькой дикарке второй шанс, но… но...

Неожиданно Шейн отвечает:

— Судьба дикарки действует на меня так же, как и на неё.

— То есть… толкает на убийство?